Мертвый Участковый
Шрифт:
Что сказать про войну? Честно скажу, в атаки не ходил. Сидели на блокпосту, как говориться, сами себя охраняли. Иногда нас обстреливали, тогда и мы отстреливались. Машины проверяли. Больше водку пьянствовали от безделья, да "девок щупали". Один раз даже в Дагестан на Каспийское море на КАМАЗе сгоняли. Вернулись, опять обстрелы, опять проверки. Кого-то ранили, одного из наших подстрелили, двое водкой отравились. Говорят, чечены специально нашим отравленную водку продавали, а эти дураки, купили ее на базаре, да не отходя далеко, тут же и выжрали. Двое сразу коньки отбросили, третьего кое-как откачали. А так, там воевали в основном военные. Мы, милиция, как бы второстепенные роли во всей этой каше играли. Сорок пять суток там пробыли. Вернулись и опять трудовые будни, как будто ничего и не было.
Когда уже третий год пошел на службе в ППС, думаю, пора бы и выше подниматься, не вечно же по улицам чкаться, алкашей собирать. Я тогда уже учился заочно, в институте "на юридическом". Решил, надо квалификацию поднимать, офицером становиться, тогда уж во все, считай, службы доступ откроется. Молодой был, наивный. В службе участковых текучесть кадров огромная, мало кто долго выдерживает, вакансии постоянно, - работа тяжелая, зарплата из местного бюджета - постоянно задерживают, платят не полностью. Желающих там засиживаться было не много, так что перевестись в отдел участковых было не трудно. Подал начальнику рапорт, и перевели меня в участковые. В это же время еще и женился. Полгода проходил в участковых с сержантскими погонами, потом, так как высшего образования еще не было, только учился, дали младшего лейтенанта - первое офицерское звание министр присваивает, так что долго ждать пришлось, пока приказ из Москвы придет. Тут как раз и сын родился. Так и приходилось совмещать и учебу и работу, а дома пеленки стирать и с ребенком сидеть по ночам. Ничего вытянул. Со временем и к службе участковых привык.
В 99-м году опять война началась - вторая чеченская. После терактов в Москве, когда два дома там взорвали, народ переполошился, всем кругом террористы мерещатся. Начальство нас задолбало - каждый день усиления, рейды, отработки района - по 15 часов в сутки дома не появлялись, ни помыться, ни побриться, ни поесть толком, ни отоспаться. А народ как обезумел - строители на помойку мешки с мусором несут, жильцы дома звонят - "приезжайте, террористы гексоген закладывают!". Чурки из кабака вышли, стоят, разговаривают, - опять звонят - приезжайте террористы на нас нападение готовят. Какая-то идиотка позвонила, из Москвы своей знакомой, говорит, к вам в город банда террористов едет, все кирпичные дома взрывать собираются. А та хватает свою дочь захибот, пожитки, и в деревню к бабке - вот что значит - сыкуны гражданские - не привыкли жить как мы, в постоянном шухере, от каждого скрипа трясутся. Ей чушь в ухо брякнули, а она с перепугу в штаны наложила. И такой бред целый день и даже ночью. А проверять всю эту белиберду в основном нам, участковым поручали. Многие не выдержали. У нас тогда почти пол-райотдела уволились.
В 2000-м году, война еще не успела затихнуть, новый прикол - тотальную амнистию объявили, освобождали даже закоренелых уголовников, у которых по несколько убийств на душе висит. Вскоре такой беспредел начался - то ограбят кого, то убьют, то изнасилуют. Почувствовали, гады, вольницу! Над нами зэчье смеются в открытую, в спину плюют. Мы их законом стращали, грозились, что наказание будет сурово и неотвратимо, а тут кто и года отсидеть не успел, даже по тяжким статьям, и всем воля! Где же, говорят, ваш "закон", где ваше "наказание"?! Сам слышал как один зек освобожденный (туберкулезник) хвалился, что пять человек укокошил, только два года отсидеть успел, - если бы знал, что так мало дадут, еще столько же пришил бы! В то время и наших немало порешили. Кого уголовники на блат-хате прирезали, кого подстрелили. Помню, рассказывал знакомый из ЛОМа - из автоматов расстреляли их начальника, его первого зама пристрелили в подворотне. Они же там железную дорогу обслуживают, а там большие деньги "крутятся". В том же году, даже, какого-то капитана из УВД - конторского сидельца, во дворе собственного дома пришили. Сначала ограбили, потом узнав, что мент, перерезали горло. Власти, правда, все это скрыть старались - времена уже не те, это при Ельцине все кто-что хотел, говорили, а при Путине быстро всем рты позатыкали. А что до простых людей, - им на них наплевать. В менты новых наберут, а перед людьми "отмажутся", скажут - менты козлы, плохо работают, с преступностью не борются.
Что тебе еще рассказать. После той Путинской амнистии еще долго зэчье покою не давало. Потом еще и наказуемость снизили, - часть статей в уголовном кодексе отменили вовсе, наказания снизили, таких крупных амнистий больше не объявляли, зато всех зеков стали досрочно освобождать, так что и амнистии не нужны вроде как бы стали. Поговаривали, что в одном райотделе задержали жулика ночью, отвели его к следователю. По своей "простоте душевной" не обыскали. А у него "пушка" была. Пристрелил следователя в его же кабинете, спустился в дежурную часть, перестрелял всех, кто там был, и ушел спокойно.
– И что, так его и не нашли?!
– А кого искать? Правда, после этого случая в городе при входе в райотделы стали опять дежурных автоматчиков из ППС ставить, как в годы Первой Чеченской.
– Виктор замолчал, глубоко вздохнув, вспоминая былое.
– Да хватит о грустном - Виктор взял со стола бутылку и налил в бокалы - давай выпьем и потанцуем. Вот и "медляк" как раз!
Они выпили по бокалу и, поднявшись, подошли к маленькой сцене, где уже крутились, обнявшись несколько пар. Он нежно обнял девушку за талию, осторожно прижимая ее к себе. Света доверчиво положила ему руки на плечи... В помещении стоял полумрак, где-то под потолком крутился сверкая разноцветными цветами стеклянный шарик, отбрасывая разноцветные блики на стены, пол и танцующих. Виктор заглянул в ее глаза...
– Светик, ты запала мне в душу еще с того раза, когда пришла ко мне на избирательный пункт. С тех пор я уже не мог тебя забыть... Каждой нашей встрече радовался, как маленький... Может это и есть любовь?..
Наклонившись, он коснулся губами ее губ... Света ответила ему пылко и страстно... Подняв глаза, он заметил, что его товарищи смотрят на него, но сейчас он не обратил на их взгляды внимания - "свои, поймут..."
Музыка стихла. Они вернулись за стол.
– Вить, ты так и не сказал, почему же ты с женой развелся?
– Знаешь, Свет, если честно, не хочется сейчас об этом вспоминать. История, как говорится, долгая и печальная. Неужели тебе охота ее знать?
– Так, ведь, время у нас пока есть, расскажи. Ты человек, вроде, хороший. Добрый, спокойный. Не понимаю, чего ей не хватало?
– Так вот, со всеми этими "напрягами" по работе, жена вся "изнылась", что дома меня почти не видит. Объясняю ей, что не по своей же воле, что начальство напрягает. А она не верит уже, говорит "так не бывает ты, небось, по бабам лазаешь". И вот как ей объяснить, что это тебе не на гражданке работать?! Тут совсем другие условия, другие требования, другое отношение к службе и друг с другом. Наверное, подруги ей чушь всякую наплели. До гражданских не доходит, что можно по столько работать. Не раз потом в райотдел по ночам звонила - проверяла. Все выясняла, где я. А однажды ей один наш идиот ответил - "а вы - говорит - кто, жена или любовница?" Скандалу потом было! До сих пор не знаю, удалось ли мне ее убедить, что это "шутник" такой у нас есть.
Со временем стал замечать, что стала какая-то чужая, "холодная", скрытная. И вот в один "прекрасный день" узнаю, что она мне изменила... А я-то ей доверял, считал, что "муж и жена - один сатана", думал, жена - самый близкий человек, семья... После этого я с ней жить уже не смог, не смог ей простить и себя пересилить. Просто собрал свои пожитки и ушел. Благо, что собирать-то было особо нечего...
– А ты уверен, что она действительно тебе изменила. Может это все вранье?..
– К сожалению не вранье. Обстоятельства были таковы, что сомневаться не приходилось. К тому же не просто изменила, а с моим старым другом! После этого мы с ним встретились и крепко поговорили. Он потом в больнице лежал, да и мне потом больничный брать пришлось.
Виктор вздохнул, взял со стола бутылку и разлил в бокалы.
– Ну да ладно. Лучше давай, Светик, за тебя выпьем!
– Подняв бокал, он осторожно коснулся ее бокала, и быстро выпил, словно это было не вино, а водка.
Света отпила половину и поставила бокал на стол. Подняв на нее глаза, Виктор заметил, что она внимательно смотрит на него, словно о чем-то задумавшись.
– Я сейчас...
– она поднялась из-за стола, подошла сцене и о чем-то говорила с ди-джеем.
Когда Света вернулась, и села обратно за столик в зале через микрофон разнесся голос ди-джея: