Мертвый участковый
Шрифт:
Виктор подошел к месту, где сидел он сам. Присел на стул. Он попытался вспомнить всех своих одногрупников. Все они – около тридцати человек молодые и счастливые, полные радужных надежд в девяносто третьем году вышли из этого кабинета в жизнь. Все они мечтали стать банкирами и бизнесменами, но жизнь распорядилась иначе…
«Дети смутного времени, панки, вы эпохи застоя подранки…»
Виктор поднялся со стула и вышел из кабинета. Достав из кармана портсигар, прошел в туалет, рядом с кабинетом, закурил. Никого из своих однокурсников он не встретил, никого из знакомых не видел, оставаться в этой компании гнилой молодежи желания не было. Виктор забросил окурок в пепельницу, спустился на первый этаж, оделся и вышел на улицу. Зайдя в ближайшее кафе и «опрокинув» пару стопок водки, снова вышел на улицу. Он немного побродил по вечернему городу, разглядывая огни световой рекламы, яркие витрины, веселящихся полупьяных горожан. Вечерний город жил своей обычной вечерней жизнью выходного дня.
Виктор прошелся по улице Ленинской до кинотеатра «Победа». Поднялся по ступенькам, остановившись перед входом. Закурил. Здесь, среди гуляющих «гражданских» он чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Докурив сигарету, он щелкнув пальцами закинул окурок в ближайшую урну и пошел обратно.
Идти домой не хотелось, ноги сами вели в направлении опорного пункта.
Вот и родной опорный. Виктор открыл дверь, прошел в комнату отдыха, скинул куртку и шапку. Привычным движением он открыл тайник, достав бутылку коньяка и стопку…
Техникум закончился, потом были недолгие поиски работы, выбирать было особенно не из чего, пошел работать на завод рабочим. Осенью того же года забрали в армию. Вернувшись на гражданку, обнаружил, что с работой стало совсем худо. Удалось поступить в милицию. Выбирать в то время было не из чего. Как и все, боялся потерять с таким трудом обретенную работу, хотя и платили там не много и задерживали по несколько месяцев. Старался, терпел «все тяготы и лишения», несправедливость, глупые требования глупого начальства. Дальше все понеслось, как мимолетный пейзаж из кабины дальнобойщика. Казалось было, только недавно пришел из армии, не успел оглянуться, как уже 12 лет пролетело. Впереди одно и тоже, повторяющееся с небольшими вариациями: избитые, искалеченные, ограбленные, взывающие о помощи - с одной стороны; жулики, алкоголики, наркоманы, хулиганы – с другой стороны; а так же снова и снова трупы, начальские хари - искаженные злобой, матерящиеся, угрожающие расправой по службе... Холодные суровые «выговоры» прокуроров. Из года в год одно и тоже, все тот же путь меняются времена года, которых почти не замечаешь, иногда незначительные перемены, как в песне – «новый поворот, что он там несет, омут или брод пропасть или взлет…» А по бокам где-то на обочине мимо тебя мелькает жизнь. Лица друзей и знакомых, родственников. То появляются, то исчезают, иногда появляются снова и снова исчезают. Вот так же где-то, словно в какой-то другой параллельной жизни появились и исчезли сначала жена, потом ребенок, а он опять все так же несется вперед, по службе, уже без всякой цели или надежды на что-то лучшее, просто по привычке…
– // -
Ночь, зима, под ногами снег. Виктор бредет в полумраке по какой-то очень странной рощице из молодых елок. Он ходит среди них, рассматривая каждую, и вдруг, он совершенно четко и ясно понял, что все эти елки – это судьбы…
Вот засохшая куцая и облезлая елка. Почему-то он сразу понял, что это елка Любимовой. Рядом с ней в землю вкопана бочка с водой, покрытой тонким слоем льда. Сквозь лед, под водой, на дне бочки видны бутылки из-под шампанского, пробки от бутылок, окурки…
А вот это елка Вовика Хмары. Ветки на ней, то ссохшиеся, то опять распустившиеся. Где-то в кроне видны яблоки.
Вот елка Романа – высокая, зеленая, без яблок.
Некоторые елки почти засохли, некоторые расцвели, некоторые уже все в яблоках…
Осматривая необычные деревья, он ходит по саду, бесшумно ступая в темноте по тонкому слою пушистого снега. Перед одной елкой он остановился. Она была отцветшая и почти вся сухая. На ней, правда, где-то в середине, среди веток виднелось одно яблоко, - мелкое и чахлое. Почему-то он сразу понял, что это его елка.
Тупо глядя на елку, Виктор стоит посреди темной еловой рощи, одинокий и заброшенный, как эта елка. По лицу хлещут мелкие колючие снежинки…
Виктор открыл глаза… Ночь, темнота, из щелей клеенки, закрывавшей окно, пробивался рыжий свет уличного фонаря. Кругом тишина. Он лежит на диване в комнате отдыха. Сердце сжалось от тоски и одиночества. Его дни сочтены и он зачахнет, как и эта елка? Ему вдруг вспомнилось, что он уже не раз бывал в этой роще… И этот сон уже не раз ему снился, только он всякий раз забывал его, просыпаясь. Он уже не раз бывал в этом символическом саду судеб. Но сейчас он проснулся среди ночи и ему вдруг стало страшно как никогда… Впервые он всей кожей ощутил, что жизнь проходит… Он стремительно стареет и чахнет, как эта елка, а годы незаметно уходят... Он наивно думает, что ему еще долго, а на самом деле ему уже чуть-чуть.
Впервые до боли в сердце стало так жутко и тоскливо… Техникум, его группа, ребята. Как хотелось бы снова туда вернуться, в то далекое прошлое. Казалось, что это было совсем недавно, а ведь со дня их первой встречи прошло уже почти 17 лет…
Он уже смотрел своей смерти в лицо, тогда, давно еще в армии. Не раз ее видел чужую - на службе. И никогда, при встрече с ней не было так жутко как сейчас. Именно сейчас, вдруг, стало тоскливо и мучительно больно за годы, ушедшие не на те цели, которые он, наверное, уже никогда не сможет достигнуть, что глазах появились слезы. Куда он бежал, к чему он стремился?.. Вдруг так захотелось забыть все и вернуться обратно, вновь стать молодым, вновь стать студентом…
Виктор достал портсигар, зажигалку и закурил…
* * *
03.12.2007г. Понедельник.
Виктор быстрыми шагами подошел к дверям опорного пункта, открыл их, зашел во внутрь. Пройдя к своему столу, кинул папку и планшетку на стол. Повесив бушлат на спинку стола, положил фуражку на сейф, сев на стул вытянул ноги, откинувшись на спинку стула. По-привычке он достал из нагрудного кармана рубашки шариковую ручку, глядя на нее, задумчиво вертел ее в руках. Время уходит, люди уходят и забываются, сегодня ты есть, а завтра может быть тебя уже не будет. Надо что-то делать.
Виктор достал из кармана блокнот и из телефонного чехла на поясном ремне сотовый телефон. Он открыл блокнот и, тяжело вздохнув, не спеша набрал ее нехитрый номер. Вскоре послышались гудки.
– Алло? – донеслось из телефона.
– Кузнецова Светлана Юрьевна?
– Да!
– Это твой участковый Виктор Гайдук.
– Я тебя слушаю, «мой участковый Виктор»!
– Мне необходимо тебя срочно видеть! Ты где сейчас находишься?
– Дома. Но собираюсь выйти погулять с ребенком.
Значит, время он рассчитал правильно. Последняя фраза прозвучала весьма обнадеживающе.
– Очень хорошо! Давай встретимся в Сквере Танкистов около могилы. Минут через пятнадцать выйдешь?
– Наверное…
– Хорошо, я нахожусь на опорном пункте, минут через пятнадцать, буду ждать тебя в сквере. До встречи!
– Пока!
Виктор отключил телефон, положив его на стол перед собой, задумавшись, некоторое время, смотрел на портрет Дзержинского, грубо выполненный на прямоугольном куске фанеры, покрытый светло-янтарным лаком. Портрет был подвешен на стене напротив его стола. Давняя традиция опорных пунктов милиции - обычно на обратной стороне портрета записывали свои фамилии все участковые, работавшие на данном опорном пункте.