Мерзкая плоть
Шрифт:
Потом, уже вызвав лифт, они заспорили о приобретенных вкусах – стоит ли их приобретать. Адам сказал, что это результат подражания, а подражать для человека – естественное дело, так что и приобретенные вкусы естественны. Но из-за присутствия лифтера этот спор не мог разрешиться так же, как предыдущий.
– Ух ты, до чего шикозно, – сказала Праведная Обида.
– Все очень мило, – сказала Непорочность светским тоном. – Но превозносить до небес тут нечего.
– Никто и не превозносит до небес. Я просто сказала, что здесь шикозно, а здесь
– Иным людям все, наверное, кажется шикозным.
– Потише вы, – сказала Умеренность, которую на этот вечер назначили старшей над ангелами. – Не вздумайте тут ничего затевать, да еще в крыльях. Миссис Оранг этого не терпит, как будто сами не знаете.
– А кто что затевает?
– Да ты первая.
– Непорочности что ни говори, все как об стену горох, – сказала Стойкость. – Совсем зазналась, куда уж ей быть ангелом. Она сегодня каталась с миссис Пэнраст в «ролс-ройсе», я сама видела. И уж так пожалела, что все время лил дождь, а то была бы совсем интересная прогулка, верно, Непорочность?
– Тебе бы радоваться надо, Стойкость. Больше мужчин на твою долю остается. Только они что-то не понимают своего счастья.
После этого поговорили о мужчинах. Святая Тревога сказала, что у второго лакея красивые глаза.
– И он это знает, – добавила Умеренность. Все они сидели за ужином в комнате, которая у леди Метроленд все еще называлась классной. В окно было видно, как съезжаются гости. Несмотря на дождь, по обе стороны крытого крыльца толпилось довольно много зевак, провожавших каждое манто либо восхищенными вздохами, либо презрительными смешками. Такси и собственные автомобили следовали друг за другом почти непрерывной вереницей. Леди Периметр в высокой бриллиантовой диадеме и под клетчатым зонтиком прошлепала от своего дома пешком, в галошах. Цвет Нашей Молодежи в полном составе высыпался из чьей-то машины, как выводок поросят, и, повизгивая, взбежал на крыльцо. Компанию «незваных», которые допустили ошибку, явившись в костюмах эпохи Виктории, вовремя распознали и не впустили. Они помчались домой переодеваться для повторного штурма. Никому не хотелось пропустить дебют миссис Оранг.
Однако ангелы чувствовали себя неважно. Они еще в семь часов облачились в свои белые хитоны, золотые пояски и крылья, а сейчас было уже десять, и напряжение начинало сказываться – в крыльях нельзя было даже с удобством откинуться на спинку стула.
– Хоть бы они поторопились, чтобы уж нам отделаться, – сказала Святая Тревога. – Миссис Оранг обещала, что разрешит нам потом выпить шампанского, если мы будем хорошо петь.
– Сама-то небось хлещет там, не стесняется,
– Непорочность!!
– Молчу, молчу.
Тут вошел лакей с красивыми глазами убирать со стола. Перед тем как закрыть за собой дверь, он дружески подмигнул им. «Красотки как на подбор, – думал он. – И надо же, такие религиозные. Лучшие годы зазря пропадают».
(В людской в тот день состоялась серьезная дискуссия об общественном статусе ангелов. Даже дворецкий мистер Бленкинсоп не мог высказаться определенно.
– Ангелы, безусловно, не гости, – сказал он, – но и депутацией их тоже не назовешь. Они и не
– Может быть, они по внутреннему убранству, – сказала миссис Блауз, – а не то из благотворительных учреждений.
– Те, что из благотворительных учреждений, миссис Блауз, – те идут заодно с гувернантками. Не вижу смысла множить общественные различия до бесконечности. А те, что по внутреннему убранству, – те либо гости, либо рабочие.
После дальнейших дебатов решили приравнять ангелов к сиделкам, и такая резолюция была принята. Только второй лакей остался при своем мнении, что ангелы – просто-напросто «молодые особы, и притом очень приятные», поскольку сиделкам, за редкими исключениями, безнаказанно не подмигнешь, ангелам же – пожалуйста.)
– Нам вот что хотелось бы знать, – сказала Святая Тревога, – как ты, Непорочность, вообще могла подружиться с миссис Пэнраст.
– Да, да, – подхватили ангелы. – Это совсем на тебя не похоже, кататься в машине с женщиной. – И они угрожающе распушили перья.
– Надо ей устроить допрос с пристрастием, – сказала Кротость, хищно облизываясь.
(У ангелов была принята некая система самосуда, которая начиналась с намеков, переходила к перекрестному допросу, затем к щипкам и шлепкам и заканчивалась обычно слезами и поцелуями.)
При виде обращенных к ней злобных, увенчанных нимбами лиц Непорочность сбавила тон.
– Что вы все на меня накинулись? – сказала она жалобно. – Почему я не могу покататься со знакомой?
– Хороша знакомая, – сказала Святая Тревога. – Ты ее сегодня в первый раз видела. – И она больно ущипнула Непорочность повыше локтя.
– Ой! – вскрикнула та. – Ой, не надо… свинья. Тут они все принялись ее щипать, но места выбирали с точным расчетом, чтобы не смять ее крылья и нимб, поскольку это не было оргией. (В своих спальнях они иногда давали себе волю, но не здесь же, не в классной у леди Метроленд, да еще перед серьезной премьерой!)
– Ой, – стонала Непорочность. – Ой, ой, ой, не надо… свиньи, гады, сволочи… ну хорошо, я скажу, я думала, что она мужчина.
– Что она – мужчина? Чушь какую-то мелешь.
– Она и с виду похожа на мужчину и… и ведет себя так. Она сидела за столиком в кафе. Без шляпы, а юбки не было видно… ой… не могу я рассказывать, когда вы щиплетесь… и она мне улыбнулась… ну, а я подошла и попила с ней чаю, а она говорит, не хочу ли я с ней покататься на машине, ну, я согласилась… Ой… лучше бы не соглашалась.
– А что она говорила в машине?
– Не помню… ничего особенного.
– А все-таки? Нет, ты скажи. Если скажешь, никогда больше не будем тебя щипать. Скажи мне на ушко, Непорочность, ты извини, если я тебе сделала больно. Сейчас же скажи, а то хуже будет.
– Да не могу я. Говорю вам, не помню.
– Ну-ка, девочки, подбавьте ей.
– Ой, ой, перестаньте. Сейчас скажу. Они сдвинули головы и были так увлечены ее рассказом, что не заметили, как вошла миссис Оранг.
– Опять грызня, – прогремел грозный голос. – Девочки, мне за вас очень стыдно.