Мерзкий старикашка
Шрифт:
— Ага… А он прямой царский вассал или владетельный? — в глазах мальчика появилась задумчивость.
Ого-го! Ничего себе ребенок вопросы задает! Разница-то довольно существенная, поскольку прямой вассал, это князь, который сам, ну или через предков, получил землю в кормление от царя и лично обязанный короне службой. Владетельный же, он мало того что крупный лендлорд — прямому вассалу, в теории, тоже многими землями владеть не запрещено, — но и монарху ничем не обязанный. Даже личной службой — лишь в силу присяги выставляет на войну определенное количество бойцов под царские знамена, необходимый минимум… Ну, это тоже чисто в теории — на деле-то выкладываются по максимуму, и дабы покичиться силой один перед другим, и потому что доля в добыче прямо пропорциональна числу бойцов.
Но так-то, владетельный, это потомственный аристократ, старая знать, обладающая не только ограниченным правом законодательной и судебной власти (владетельный князь на своей земле является органом апелляционного суда до царя, а вот наместник провинции — нет), но и правом иметь своих собственных вассалов. Кланом, так сказать, со своей структурой и кучей сложностей в процессе как престолонаследия, так и земледержания промежду родичами правящего князя.
И земли свои владетельный ни от кого никогда не получал — они исстари его, ну или взяты находником на копье — последнего, впрочем, давно не бывало. Вот того же Латмура взять — я не смогу сделать его владетельным хоть тресни, если просто завоюю ему кусок земли и отдам в наследственное владение — придется исхитряться, формально сдавать ему войска в наем. Это с князьями-генералами проще, они уже члены совета, но и для них, дабы иметь права голоса за вновь полученные земли, придется провернуть нечто схожее.
И кроме «бородатого права» есть просто целый ряд менее бросающихся в глаза привилегий ашшорского боярства перед служивыми дворянами. В украшениях и эмблемах — в том числе.
Умненький сыночек у Валиссы растет, умеет правильные вопросы ставить.
— Князь-союзник, — ну присягу ж кот мне не давал, я точно знаю. — Самостоятельный. Будет немирных мышей бить, когда войдет в совершенные лета.
— Ого… — юный царевич озадачено почесал в затылке. — Ладно, Асир придумает чего-то, он в княжьих знаках хорошо разбирается. Я пойду тогда?
— Иди, — разрешил я. — Только не забудь корзинку с песком организовать. Если Князь Мышкин начнет пол царапать, словно копает, и пищать, посади в нее.
— Я понял, — коротко сообщил малец.
Мнда. А вот в его годы Лисапету доверь кто котенка… Бедное животное.
— Царевна, — едва мальчик вышел я вновь обратился к Валиссе, — вы уже полностью готовы?
— Практически, — она поднялась, прошла к столику, и надела массивную золотую диадему с шехамскими волками в узоре. — Теперь — готова полностью.
Коронная ценность, знак и символ суверена Шехамы. Не знал, что она еще цела — думал Валиссу новоделом венчали.
— Тогда… — я вдруг снова почувствовал себя молодым, бодрым и полным сил.
Резво поднявшись я приблизился к ней, отвесил куртуазный поклон и протянул руку, словно и не старый монах, а юный кавалер. Откуда чего взялось?
— Позвольте сопроводить вас на совет. И покажите чего стоит настоящая княгиня Шехамы всем этим баламошным пятигузам, которые смели ни во что не ставить царевну Ежиного гнезда.
— О, можете в этом не сомневаться, Лисапет, — на губах Валиссы появилась предвкушающая улыбка, и мне стало даже немного жаль ее врагов.
За годы брака обид у Шехамской Гадюки должно было накопиться много, а мне, хочешь или нет, придется мать наследников поддерживать.
Если не желаю после себя оставить раздрай, ненависть и войну гражданскую.
К залу заседаний совета князей шли через весь дворец, почти торжественно — впереди Латмур и Касец, за ними, в паре шагов, мы с царевной, от нас по бокам еще четверо Блистательных, и остальные гвардейцы сзади, колонной по трое. Пафосно так двигались, гремя броней, сверкая блеском стали…
Едва успели. Слуги уже затворяли двери совета, когда их остановила могучая длань Железной Руки.
— Что вы себе позволяете, Латмур, князь Девяти Столбов? — раздался изнутри чей-то возмущенный голос.
— Прошу извинить меня, владетельные, — капитан посторонился, Касец занял место у противоположного косяка, и в зал прошествовала Валисса.
Безумно очаровательная в складчатом зеленом платье с декольте, незначительным числом неброских но изящных украшений, миниатюрным кинжальчиком на поясе, с княжеской диадемой на гордо посаженой голове…
И такую женщину мой племянник считал лишь приложением к княжеству и фабрикой по производству наследников?!! Он заслужил свою участь тысячу раз!
— Валисса, княгиня Шехамы прибыла на совет! — возгласил заранее проинструктированный Латмуром церемониймейстер.
На какое-то мгновение в зале совета повисла тишина, быстро сменившаяся нарастающим ропотом на тему «И чего здесь понадобилось этой… вдове?»
Шум нарастал и нарастал, но в крики и топотание ногами не перешел — кажется князья оказались воспитаны лучше, нежели я себе это представлял, а возможно их несколько охолонила горделивая поза и насмешливая, но презрительная усмешка царевны, то высокомерное спокойствие, с которым она встречала зарождающуюся бурю негодования владетельных.
Я прям даже залюбовался.
Наконец, когда возмущение князей достигло своего апофигея, Латмур Железная Рука подал знак церемониймейстеру, тот снова громыхнул своим жезлом с колокольчиками, и возгласил:
— Лисапет, царевич из рода Крылатых Ежей, прибыл на совет дабы заявить о своих правах!
И вот тут повисла гробовая тишина.
Я вошел в зал — не быстро и не медленно, — стараясь демонстрировать полное спокойствие, не сутулясь, но и бравого орла из себя не изображая, негромко постукивая посохом по каменным плитам пола. Встал рядом с Валиссой. Огляделся. Давненько я здесь не был.
Собственно, в молодости Лисапета сюда заносило всего пару раз, причем на заседание — лишь однажды, когда царь Лендед, следуя вековой традиции, представлял князьям своего достигшего совершенных лет сына. И еще раз, за три месяца до этого, увлек в обычно пустующее помещение дворцовую служанку со вполне понятной целью.
Зал практически не изменился, насколько могу помнить. Трапециевидный, широкой стороной у входа, он постепенно сужался до двенадцати-тринадцати локтей на противоположной стороне, где, на некотором возвышении, стоял пустующий нынче трон, на сиденье которого сейчас лежит царская корона. Справа от трона высокое кресло — место для царевича. Когда я уезжал в обитель Святого Солнца их там было два.