Мешок с костями
Шрифт:
В тот же миг я осознал, что мне следовало как-то экранировать их, но с этим я опоздал. Совсем недавно она выудила из моей головы все, что касалось Дивоура, и сказала, что не надо думать о грустном. А теперь, прежде чем я успел возвести защитный барьер, из моих мыслей она узнала о случившемся с ее матерью.
Рот ее раскрылся. Глаза округлились еще больше. Она пронзительно закричала и бросилась к двери.
— Нет, Кира, нет! — Я метнулся через кухню, едва не наткнувшись на Ромми (он уже ничего не соображал от боли), и успел-таки перехватить ее. И одновременно увидел, как Бадди Джеллисон покидает Большую баптистскую церковь через черный ход. В сопровождении
Кира вырывалась из моих рук, крича:
— Отпусти меня, я хотю к момми, отпусти, я хотю к момми… к момми…
Я произнес ее имя, с той единственной интонацией, которую только она могла уловить, понять. Кира перестала вырываться, повернулась ко мне лицом. Ее огромные глаза заблестели от слез. Еще несколько мгновений она смотрела на меня, смиряясь с мыслью о том, что выходить из трейлера ей нельзя. Я поставил ее на пол. Она попятилась, пока не уперлась спиной в посудомоечную машину. Уселась на пол… и зарыдала, вне себя от горя. Видите ли, она все поняла. Мне пришлось ей кое-что показать, иначе она не осталась бы в трейлере пришлось… и я смог это сделать, потому что мы оба вошли в транс.
Пикап с надписью на борту «БАММ КОНСТРАКШН», в котором сидели Бадди и двое мужчин, уже катил в нашу сторону.
— Майк! — крикнул Джордж. В его голосе слышались панические нотки. — Надо бы тебе поспешить.
— Держись! — ответил я. — Держись, Джордж!
Мэтти сложила грязную посуду около раковины, но я не сомневался, что разделочный столик был совершенно чист, когда я бросился Кире наперерез. А теперь его покрывал слой сахара, высыпавшегося из перевернутой банки. И по сахару прошлась чья-то невидимая рука, написав:
GO NOW [133]
— Как бы не так! — прорычал я и вновь склонился над ящиками. Ни скотча, ни веревки. Не было даже паршивой пары наручников, хотя у хорошей хозяйки их должно быть уж не меньше трех. А потом меня осенило: надо заглянуть в шкафчик под мойкой. Когда я вышел из трейлера, Кеннеди уже качало из стороны в сторону, а Футмен пристально следил за ним, выбирая момент для атаки.
— Ты нашел скотч? — спросил Джордж Кеннеди.
133
Теперь уходи (англ.).
— Я нашел кое-что получше, — ответил я — Скажи мне, Футмен, кто заплатил тебе? Дивоур или Уитмор? Или ты не знаешь?
— Пошел ты на хрен!
Правую руку я держал за спиной. Левой указал на дорогу и изобразил на лице изумление.
— Что это задумал Осгуд? Скажи ему, чтоб убирался отсюда.
Футмен повернул голову, инстинктивно, и я ударил его по затылку молотком, который нашел в ящике с инструментами под мойкой Мэтти. Раздался ужасный звук, брызнула кровь, я почувствовал, как подалась под железом кость. Футмен рухнул как подкошенный, я выронил молоток, к горлу подкатила тошнота.
— Отлично! — прокомментировал Джордж. — Возможно, излишне радикальное решение, но учитывая… учитывая…
Он не рухнул, как Футмен, а опускался медленно, все еще держа тело под контролем, но в итоге тоже отключился. Я поднял револьвер, посмотрел на него, затем зашвырнул в кусты по другую сторону дороги. Для себя пользы в оружии я не видел. Скорее, наоборот, оно могло доставить мне лишние неприятности.
Еще двое мужчин покинули церковь. А также четыре женщины в черных платьях, под вуалями. Мне следовало поторопиться. Я расстегнул брюки Джорджа и стянул их вниз. Пуля пробила бедро, но рана уже практически не кровила, закупоренная сгустком свернувшейся крови. С Джоном дело обстояло иначе: кровь из раны в предплечье продолжала течь ручьем. Я вытащил ремень из его брюк и стянул им руку повыше раны. Потом отвесил Джону пару оплеух. Его глаза раскрылись, вроде бы он меня узнал.
— Открой рот, Джон! — приказал я. Он только смотрел на меня. Я наклонился к нему и, когда наши носы едва не соприкоснулись, рявкнул: — ОТКРЫВАЙ РОТ! БЫСТРО!
Он открыл, как ребенок, когда медицинская сестра просит его сказать «а-а-а». Я засунул конец ремня между губами.
— Закрывай! — Он закрыл рот, зажал ремень зубами. — Вот так и держи. Держи, даже если потеряешь сознание.
Времени, чтобы убедиться, понял он меня или нет, не было. Я встал, огляделся. Злобное черное небо, все в змеях-молниях. Такого видеть мне еще не доводилось.
По бетонным ступенькам я взлетел в трейлер. Ромми уже повернулся лицом к столу, положил на него руки, на них — голову. Кира по-прежнему сидела у посудомоечной машины и заливалась слезами.
Я поднял ее на руки, почувствовал, что она описалась.
— Нам пора идти, Кира.
— Я хотю Мэтти! Я хотю Мэтти! Я хотю мою Мэтти. Сделай так, тьтобы ей не было больно! Сделай так, тьтобы она не умийала!
Я направился к двери. Проходя мимо столика с романом Мэри Хиггинс Кларк, я увидел ленты для волос — ленты, которыми мать и дочь поначалу хотели заплести волосы Киры, но потом отказались от этой мысли, остановив свой выбор на закрутке. Белые ленты с красными полосками по краям. Красивые. Не останавливаясь, я подхватил их, сунул в карман брюк, потом пересадил Киру на другую руку.
— Я хотю Мэтти! Я хотю момми! Сделай так, тьтобы она вейнулась! — Кира начала вырываться. Забарабанила кулачками по моей голове. — Опусти меня! Отпусти! Отпусти!!!
— Нет, Кира.
— Отпусти меня! Отпусти! ОТПУСТИ! ОТПУСТИ!
Я понял, что сейчас она вырвется из моих рук. А потом, уже в дверях трейлера, она перестала сопротивляться.
— Дай мне Стикена! Хочу Стикена!
Я не понимал, о чем она говорит, но посмотрел, куда она указывала, и мне все стало ясно. На дорожке, неподалеку от горшка с помидором, под которым Мэтти прятала запасной ключ, лежала набивная игрушка из «Счастливого домика». Игры на улице отразились на внешности Стрикленда. От пыли светло-серый мех заметно потемнел. Однако если игрушка могла успокоить девочку, почему отказывать ей в этой маленькой радости? А о грязи и микробах в такой ситуации следовало забыть.
— Я дам тебе Стрикленда, если ты пообещаешь закрыть глаза и не открывать их, пока я тебе не разрешу Обещаешь?
— Обесяю. — Она дрожала всем тельцем, и огромные слезы, такие бывают только в сказках, но не в реальной жизни, покатились по ее щекам. Пахло горелым. То ли травой, то ли мясом. К горлу подкатила тошнота, но мне удалось подавить приступ.
Ки закрыла глаза. Еще две слезы скатились мне на руку. Большие и горячие. Одну руку Кира вытянула перед собой, растопырив пальцы. Я спустился по ступенькам, поднял игрушку, задумался. Сначала ленты, теперь собака. Ленты-то ладно, но не хотелось давать Кире набивную собаку, чтобы она взяла ее с собой. Не хотелось, а с другой стороны…