Месть через три поколения
Шрифт:
Инга подошла с раскрытым каталогом к длинноволосому сотруднику.
– Смотрите, а репродукции у вас халтурные. Не передают кое-какие детали.
– Что вы говорите? – Парень надулся, как индюк. – Я сам делал фотографии для каталога! Они же цифровые, с большим разрешением, как это нет деталей? Вы же понимаете: фотография есть фотография, особенно цифровая. Она передает все точно.
– А вот посмотрите: на картине есть название часовой фирмы, а в каталоге нет.
Длинноволосый тип уставился на репродукцию, как баран на новые ворота, потом перевел
– Странно, – протянул он и тут же окликнул проходившую мимо молодую женщину с бейджем на платье: – Варвара Юрьевна, посмотрите.
– Что тебе, Иннокентий? – Дама взглянула на него с явным неодобрением, видно было, что он не пользовался у нее особой любовью.
– Посмотрите, как странно. В каталоге нет названия фирмы, а на картине оно есть.
– Какое название, о чем ты? – Ей явно было не до него.
– Да вот же! – не сдавался Иннокентий. – Видите, вон там, на циферблате часов…
Варвара нехотя взглянула на репродукцию, потом на картину и растерянно опустила руки.
– Что за черт? Я прекрасно помню, что здесь не было никакого названия!..
Она подошла к картине вплотную, пригляделась.
– Эти буквы написаны совсем недавно, краска только-только высохла. И рука совсем не Милославского, другой мазок, другая проработка линии…
Она повернулась к Иннокентию и строго спросила:
– Это твои шутки?
– Варвара Юрьевна, как вы могли подумать? Я бы никогда в жизни не позволил себе…
– Да, тебе, пожалуй, слабо, – она усмехнулась, – да ты и кисть держать не умеешь.
Инга не стала дожидаться окончания инцидента. Она тихонько выскользнула из зала, вышла из галереи и направилась домой.
У нее больше не было сомнений, что надпись на картине – дело рук того же человека, который принес в галерею сердце Воскобойникова. Дело рук убийцы.
Это послание.
И это послание адресовано ей, Инге.
Но что убийца хотел своим посланием сообщить?
Дома Инга первым делом включила компьютер и задала в поисковой строке слово, написанное на циферблате.
Для начала она сформулировала запрос так: «Часовая фирма Westgotten».
Но часовой фирмы с таким названием всезнающая Сеть не обнаружила.
Тогда Инга набрала просто «Вестготтен», кириллицей и без всяких уточнений.
На этот раз улов был ненамного богаче.
Ей тут же выдали информацию о небольшой фирме, точнее, об индивидуальном предпринимателе с такой фамилией.
«Вильгельм Карлович Вестготтен. Ремонт, продажа и покупка старинных музыкальных инструментов, клавесинов, клавиров и клавикордов, а также фонографов и граммофонов».
– Вот как. – Инга зашарила рукой по столу в поисках мобильника, но он зазвонил сам.
– Приходи через час на Ипатьевский рынок, поговорим.
Инга только вздохнула – привыкла уже, что Шеф никогда не назначает встречу в обычном месте.
Ипатьевский рынок отстроили недавно – большое крытое здание было заполнено едва наполовину, народ к рынку не привык. Инга миновала мясные ряды, вошла в овощные.
– Бери помидоры, красавица! – окликнули ее.
Инга отмахнулась и свернула в проход поуже. Какой-то мужчина придирчиво осматривал яблоки. Покупатель был самого скромного, можно сказать, непрезентабельного вида: потертая кепочка, заштопанная дыра на куртке, далеко не новая сумка на колесиках. Инга прошла было мимо, но он, не глядя, схватил ее за руку. Только тогда она узнала в неказистом мужичке Шефа.
«Сумка на колесиках – это уже перебор», – мысленно усмехнулась Инга, но вслух, разумеется, ничего не сказала.
– Что узнала в галерее? – Шеф уже оторвался от яблок и подталкивал Ингу к апельсинам.
Она быстрым шепотом рассказала о картине с часами и о вписанном туда имени Вестготтен. И о том, что есть такой реальный человек и зовут его Вильгельм Карлович Вестготтен. Торгует старинными музыкальными инструментами, граммофонами и фонографами.
– Сходи туда завтра, – кивнул Шеф, – оглядись. Это ниточка. Тоненькая, конечно, но другой у нас нет.
Инга нахмурилась – идти одной очень не хотелось. Но спорить с Шефом тоже не станешь, не тот человек.
– Что там, в квартире? – спросила она.
– Полиция нашла труп, – нехотя ответил Шеф, – разбираются теперь. Насчет сердца, думаю, уже сообразили. Провели следственные мероприятия – никто в тот вечер Воскобойникова не видел. Как он вошел в квартиру, кто ему открыл – никто не знает. Формально квартира пустая, хозяин в отъезде, это ты знаешь. И вот еще что: в его мобильнике стерты все контакты. И все звонки. Кроме твоих.
– Вот как? Стало быть, тот, кто его убил, знает обо мне?
– Выходит, что так. Но если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это в той квартире, пока ты меня ждала, – спокойно, как само собой разумеющееся, констатировал Шеф и отвернулся, разглядывая виноград.
Инга посмотрела ему в спину со злостью. Нечего сказать, успокоил!
Шеф почувствовал ее взгляд.
– Не расстраивайся, все равно теперь ты с этим делом завязана. Даже если все бросишь – он тебя в покое не оставит. Зачем-то ты ему нужна.
– Вот спасибо-то, – рассердилась Инга, – и за что мне все это? За какие грехи?
– Не знаю пока, – серьезно сказал Шеф, – но обязательно узнаю. Так что наберись терпения и съешь вот мандаринчик.
Когда только очистить успел? Инга положила дольку в рот и зажмурилась от удовольствия, мандарин был душистый и сладкий. А когда открыла глаза, никакого Шефа рядом не было. Бойкая таджичка взвешивала ей мандарины.
– Бери-бери, – уговаривала она, – еще не раз придешь!..
Инга вошла в офисный центр. Когда-то, должно быть, здесь был научно-исследовательский институт или конструкторское бюро, но времена изменились, секретный НИИ, даже если выжил, переехал куда-нибудь на окраину, а на его месте предприимчивые владельцы здания организовали этот центр, сдавая бывшие лаборатории под офисы и торговые площади.