Месть Демона
Шрифт:
Я тоже посмотрел, царапины действительно были свежими, из некоторых даже сочилась кровь, и нахмурился, вспоминая.
— А…это… когда меня засовывали в милицейскую семерку, ободрали руки об кирпичную стену, грубо так протащили. Вы же видите, царапины свежие, даже кровь еще сочится, значит, получены не так давно, при задержании…
— А если три сотрудника милиции напишут в рапортах, что они у вас были еще до этого момента? — Семенов усмехнулся. — А если экспертизу сделать не сегодня, а например, завтра? Вряд ли тогда, кому-нибудь придет в голову сомневаться, что ваши руки
— А зачем вам мои поврежденные руки? — поднял брови я. — Разве не вы мне рассказывали, что я убивал Бирюлева и братьев-близнецов кухонным ножом?
— Вытрите кровь, не то вы нам весь пол заляпаете, начнут потом рассказывать, что мы занимаемся пытками и избиением задержанных. — Майор подал мне носовой платок, я вытер руки и подал платок обратно.
— Руки были повреждены в драке, — пробормотал Семенов, держа двумя пальцами платок, и с интересом его рассматривая. — А потом на месте происшествия обнаружился носовой платок со следами крови. Вот этот, который я держу в руке. Как вы думаете, группа крови на платке совпадет с вашей или нет? — Он бросил платок в полиэтиленовый пакет. — Лично мне кажется, что совпадет, и тогда это будет доказательством того, что вы находились на месте преступления, во время убийства, не так ли?
— Кровь свежая, не запачкайтесь, — посоветовал я. — К тому же думаю, что в протокол осмотра места происшествия платок не внесен.
Спасибо за подсказку, внесем обязательно, — покивал Семенов. — Платок найдем к ближе вечеру, когда более тщательно осмотрим место происшествия, а на экспертизу отдадим завтра. Результаты получим послезавтра, так что вполне успеваем. Придется вам пока трое суток посидеть у нас.
А там подоспеют материалы экспертизы, и у нас появится основание для предъявления обвинения.
Вам, Максим, по-прежнему не хочется ничего рассказать о том, что там у вас произошло с Бирюлевым на стоянке? Это была ссора, или вы пришли туда специально, чтобы убивать?
— Я ни на кого не нападал, — произнес я как можно тверже. — Вы арестовываете невиновного.
Это ты американских фильмов насмотрелся? — поинтересовался Семенов. — Фраза-то, я чувствую, оттуда. Так у нас здесь Россия, у нас все виновные, просто одни сидят, а другие нет. Это у нас такая национальная особенность… Мне-то вообще все равно, виновный ты или нет, а вот спрятать за решетку нужно. Посидишь, о жизни подумаешь, это полезно. — Он хмуро посмотрел на меня. — Ставки на тебя слишком низкие. Никто не верит в то, что ты живым останешься, а это плохо. Я на тебя и сам поставил, а теперь деньги, понимаешь, стало жалко, зарплата у нас маленькая.
— С такими уликами, если постараться, то и посадить можно, — заметил я. — Так что совсем плохо станет со ставками.
— Так и посадим, если никого не найдем, — ухмыльнулся майор. — Работа у нас такая — сажать. Народ нам за это благодарен. А потом как ты сказал? А… невиновного человека арестовываете? Так вот мы не арестовываем, а задерживаем. И насчет ставок подумаем, может, против тебя поставим…
В кабинет вошел милиционер с автоматом.
— Этого в камеру, — приказал Семенов. —
Пока в одиночку, если
Это незаконно, — произнес я, поднимаясь со стула. — Я буду писать жалобу прокурору.
— Это опять из американских фильмов? — майор зевнул и потянулся. — Ты их не смотри больше — вредно это. Прокурор к тебе в камеру не прибежит, заявление написать позволят только через три дня, и то если предъявим обвинение, а так оно вообще никому не будет интересно.
Так что лучше не дергайся, береги здоровье, его тебе еще много понадобится. Все только начинается…
Здесь тишина, покой.Нет разницы ни в дне, ни в ночи.Бесславно и бесцельно жизнь проходит.Лишь голубь иногда решетку оботрет,Перо, оставив.Прочитал я.
— Хорошо сказано, душевно, — усмехнулся майор. — Посидишь в камере, о жизни подумаешь. У нас хорошо, тихо. Тебе же все равно где находиться, что дома, что у нас?
Никто не ждет. Забот никаких, ни еду готовить, ни убираться, я даже в чем-то тебе немного завидую…
— Поменяемся? — Не поверишь, но я бы с удовольствием.
Полежал, выспался, да вот служба не дает, по ночам убийцы шастают, людей на стоянках убивают…
— А по-другому никак? — вздохнул я. — Вам обязательно нужно держать невиновных людей за решеткой? Вы без этого не можете?
— Не можем, ой, как не можем, тут ты нас раскрыл, — покивал Семенов. — Хлебом нас не корми, дай поймать невиновного человека и посадить в тюрьму! Любим мы это!
Он отвернулся и мрачно добавил:
— Посидишь — ничего с тобой не сделается. А если я тебя сейчас выпущу, то к вечеру у меня будет еще один труп, на этот раз твой, а лимит на покойников итак уже сегодня превышен.
Не положено нам иметь больше трех трупов за сутки, так что извини. К тому же эта процедура несет в себе и воспитательный характер — власть научишься уважать, это тебе не помешает…
Я хотел что-то возразить, но милиционер надел на руки наручники и повел меня вниз по коридору, подталкивая не очень вежливо стволом автомата в спину, покрикивая на каждом повороте. Хорошо, что посадили не в обезьянник, а в отдельную камеру, с нормальной стеной. Правда, была она всего размером два на два, места как раз хватало только на нары и то, что называлось, туалетом. Но, учитывая, куда меня могли поместить, можно сказать, устроили шикарно.
Я лег на окрашенные половой краской доски, вытянул ноги и закрыл глаза. Держать их открытыми было невозможно, над самой дверью в проволочной корзине висела лампочка, бьющая своим светом по глазам. Камера, это в первую очередь означает, что ты никогда не будешь один, электроэнергию здесь не экономят.
Потом лег на живот, упершись лбом в свои руки.
Слишком много событий произошло для меня за последние часы, совсем неплохо бы все это обдумать.
К тому же, Семенов прав, меня никто не ждал, и по большому счету мне действительно все равно, где проводить свой отпуск.