Месть Лаки

Коллинз Джеки

– Папа работает, – объяснила Лаки. – Он побегает с вами в выходные, ладно?

Мордашка Марии вытянулась.

– Но ты же говорила, что я могу побегать по берегу, мама, – серьезно сказала она. – Ты же обещала!

Лаки улыбнулась.

– Я знаю, – сказала она, вспоминая, какой она сама была в восемь лет. У нее не было матери, которая могла бы за ней присматривать, – только мрачные охранники и глухие стены, окружающие особняк в Бель-Эйр, в котором отец прятал ее от наемных убийц. – Я иду наверх готовиться к приему, – объявила она. – Когда

я вернусь, надеюсь, что все будет съедено. И еще я хочу, чтобы кое-кто переоделся в домашние халатики и был готов поцеловать меня перед сном, потому что сегодня я вернусь очень поздно.

Маленький Джино хихикнул. Лаки наклонилась и, быстро обняв сына, поспешила наверх, в спальню, где ее уже ждал личный парикмахер Нед. Обычно Лаки причесывалась и укладывала волосы сама, но сегодня она решила, что будет гораздо лучше, если над ее прической поработает профессионал.

Нед от волнения грыз ногти сразу на обеих руках.

– В чем дело, Недди? – спросила Лаки, падая в кресло перед зеркалом.

– Как в чем? – удивился он. – Я волнуюсь.

Вы всегда так торопитесь, так спешите…

– Особенно сегодня, – сказала Лаки решительно. – В пять тридцать я должна уже сидеть в лимузине, а мне еще надо одеться и подкраситься.

– О'кей, – вздохнул Нед, накидывая ей на плечи накидку. – Какую вы хотите прическу?

– Высокую. И еще, Недди, сегодня я хочу что-нибудь особенное.

– То есть вы хотите быть непохожей на себя? – укоризненно спросил Нед.

– Точно, – подтвердила Лаки. – Могу я хотя бы раз позволить себе выглядеть как взрослая женщина или нет?

– Разумеется, разумеется. – Парикмахер протяжно вздохнул. – Только не торопите меня.

Я не люблю, когда меня торопят, – от этого у меня начинают дрожать руки. И не вертитесь, О'кей?

– У тебя есть двадцать минут, – сказала Лаки. – Больше мне все равно не высидеть.

– О боже! – Нед трагически возвел очи горе. – Лучше бы я делал прически кинозвездам!

Эти, по крайней мере, способны любоваться на себя в зеркало часами!

Он, однако, сумел причесать и уложить ей волосы в рекордно короткий срок, и Лаки, поблагодарив Неда, поспешила его отослать. Как только парикмахер ушел, она бросилась в ванную и встала под душ, стараясь не замочить голову. Потом она досуха растерлась жестким махровым полотенцем и брызнула на себя любимыми духами Ленни.

Затем настал черед макияжа. С этой работой Лаки справилась быстро – она никогда не делала «себе лицо», пребывая в непоколебимой уверенности, что Бог и так наградил ее достаточно щедро. Подкрасив ресницы и подведя губы, она сочла, что сделала больше чем достаточно, и втиснулась в длинное шелковое платье от Валентине. Платье было ярко-красным, с тонюсенькими желтыми полосочками, глубоким вырезом и разрезом до бедра. Платье было достаточно откровенным: оно ничего не скрывало, и Лаки порадовалась про себя, что она достаточно стройна.

Будь в ее фигуре хоть малейший изъян, и она не смогла бы надеть это шикарное платье, в которое влюбилась

с первого взгляда.

Несколько минут Лаки с удовольствием рассматривала себя в зеркало. «Вот теперь, – подумала она с удовлетворением, – я действительно выгляжу, как взрослая женщина. Как настоящая Лаки Сантанджело…»

В школе ее называли Лаки Сант. Под этим именем она значилась во всех документах и в классном журнале, и никто из учителей, за исключением, быть может, директора, не знал ни ее настоящей фамилии, ни того, что она приходится дочерью широко известному в определенных кругах Джино Сантанджело – крупному лас-вегасскому магнату, владельцу сети отелей и казино, преуспевающему дельцу с несколько сомнительным прошлым.

«О, Джино!.. – подумала Лаки. – Отец. Дорогой мой человек… Сколько же мы с тобой пережили вместе?» Того, что им досталось, другому хватило бы на несколько жизней, но Лаки ни о чем не жалела. Напротив, она была только рада тому, что трудности и опасности укрепили ее связь с отцом, и теперь разрушить ее было не под силу никому.

Лаки очень хорошо помнила, как в девятнадцать лет упрашивала отца позволить ей возглавить семейный бизнес, но Джино долго не соглашался.

– Девочки должны выходить замуж и рожать детей, – говорил он ей.

– Только не я, – отвечала ему Лаки упрямо. – Ведь я не просто девчонка, я – Сантанджело, а это кое-что значит. Я могу сделать все, что угодно.

И она действительно могла. Когда Лаки показала отцу, на что она в действительности способна, он не только уступил, но и признал в ней делового партнера, который не уступает ему ни в уме, ни в решительности, ни в деловой хватке.

Открыв сейф, Лаки достала оттуда золотые сережки с бриллиантами, которые Ленни подарил ей на сорокалетие. На руку она надела широкий браслет с бриллиантами и изумрудами – подарок отца – и, бросив взгляд на часы, коротко вздохнула. Времени было двадцать минут шестого, а она была уже полностью готова.

Внизу Бобби, одетый в смокинг, стоял в картинной позе возле камина, красуясь перед братом и сестрой.

– Почему нам тоже нельзя поехать? – спросила Мария, завидев спускающуюся по лестнице Лаки.

– Потому что это не детский утренник, – ответила Лаки, любуясь дочерью. В пушистой байковой пижамке с портретом пса Снупи на кармане Мария выглядела очаровательно. – Сегодняшний прием только для взрослых, к тому же мама идет не столько развлекаться, сколько работать. Я должна сказать речь…

– И все будут тебя слушать?! – ахнула Мария.

– А ты как думала, маленькая? Конечно, будут.

– Если этот пли… плием только для взрослых, почему Бобби идет? – спросил маленький Джино.

– Потому что он выше, чем все мы, вместе взятые, – нашлась Лаки. Это был хороший ответ, к тому же она была недалека от истины: если бы Лаки посадила Марию к себе на плечи, то глаза девочки пришлись бы как раз вровень с глазами ее старшего сына. – Лимузин приехал? – спросила она у Бобби.

– Только что.