Месть мажора
Шрифт:
– Ребята, поторопитесь, – прошу я.
Вдруг Игнатьев толкает Гошку, с которым идет рядом, и вырывается вперед. Машинка, зажатая в кулаке мальчишки, от толчка падает вниз, на дорогу, и катится под колеса.
– Нет! – кричит Гошка. – Моя машинка!
Он несется за игрушкой. В эту минуту зажигается красный свет.
– Гоша, стой!
Родительница хочет схватить его за курточку, но вхолостую щелкает пальцами.
И тут из-за автобуса показывается мотоцикл. Водитель в черном огибает «лежачего полицейского» и мчится
Меня словно что-то подбрасывает в воздух. Я срываюсь с места, в несколько прыжков преодолеваю расстояние до Гошки, выдергиваю его с опасного пути и замираю, потрясенная, наблюдая, как водитель пытается справиться с управлением.
Не справляется.
Мотоцикл делает поворот и падает в нескольких сантиметрах от нас с Гошкой, водитель скатывается с сиденья и снопом валится на асфальт.
Все происходит так быстро, что я даже осмыслить ситуацию не успеваю. Зато теперь в разум врывается какофония звуков: машины гудят, прохожие кричат, тормоза визжат, а под самым носом шуршат бешено вращающиеся колеса.
Водитель садится. Я с ужасом смотрю на него, руки и колени дрожат, Гошка, прижатый к груди, тоже трясется.
Слава богу, жив! Все живы!
Байкер трясет головой, потом с трудом встает и резко поднимает визор шлема. Стрелы пронзительных синих глаз летят в меня.
– Спятила, тетка! Какого хрена под колеса лезешь?
– А ты смотри, куда едешь! – огрызаюсь я дрожащим голосом.
Чувствую, как язык от пережитого страха заплетается.
– За пацаном следить надо? Коза!
– От козла слышу! – в груди все взрывается от злости: этот бандит еще и хамит. Мгновенно вытаскиваю из кармана телефон и включаю съемку. – Да я тебя…
Парень вырывает из пальцев мобильник, с размаху бросает его на асфальт, я отшатываюсь, прикрываю голову Гошки руками.
– Ты что сделал? – взвизгиваю от страха и дергаю мотоциклиста за рукав.
– Царапалки убери, пока не оттяпал! – рявкает тот.
Перепуганный Гошка заходится громким плачем.
– Арина Романовна, я вызываю полицию! – кричит родительница.
Водитель оборачивается на голос, бросает взгляд по сторонам, потом небрежно сплевывает:
– Раскудахтались, курицы!
Он захлопывает визор, поднимает мотоцикл и, взревев мотором, уезжает.
– Арина Романовна, – возмущается мама Насти, – что это сейчас было? Хамло малолетнее!
Дети сбиваются в кучу вокруг нас и испуганно переговариваются. Тут соображаю, что не одна.
Быстро проверяю детей и выдыхаю: все на месте, даже проказник Сашка притих. Беру его за руку и иду вперед к проходной фабрики, а внутри все дрожит: наступает разрядка, приходит осознание того, что только что случилось. Перед глазами стоит картинка: Гошка под колесами, безутешные родители, а я оправдываюсь перед администрацией школы, полицией.
«Господи, спасибо тебе! Спасибо!» –
Экскурсию я почти не слушаю, зато ребятишкам она очень нравится. Они оживленно обсуждают производство шоколада, с восхищением разглядывают все машины и агрегаты, втягивают ноздрями восхитительные запахи.
– Приходите еще, – приглашает нас мастер конфетного цеха. – А это вам на память.
Дети получают шоколадные медали и, счастливые и довольные, идут назад в школу. Я передаю их родителям. Мама Гоши, которой малыши уже рассказали о происшествии, подходит ко мне и качает головой.
– Спасибо большое, Арина Романовна за сына. Если бы не вы…
Она отворачивается и вытирает слезы.
– Пожалуйста, пусть Гоша не приносит игрушки в школу, – тихо прошу ее.
Наконец класс пустеет. Сажусь за учительский стол и только теперь вытаскиваю из кармана разбитый телефон. Должен был позвонить Матвей, наверное, сейчас волнуется за меня, не понимает, почему я недоступна.
Работать больше не могу, пережитый стресс не позволяет расслабиться. Завтра суббота, впереди два дня выходных. Какая радость! Есть возможность немного прийти в себя.
Оглядываю класс, проверяю, все ли в порядке, поворачиваюсь к двери и вздрагиваю: опираясь на косяк, на пороге стоит Матвей.
– Как ты меня напугал! – кладу ладонь на грудь, где бешено бьется сердце.
– А ты? Я чуть с ума не сошел, не мог до тебя дозвониться.
Матвей отталкивается плечом, подходит ближе и притягивает меня к себе.
– Что ты делаешь! – толкаю его в грудь.
– Обнимаю свою женщину.
– Мы в школе!
– И что? Любовь учителям противопоказана?
– Ага. По мнению некоторых, мы не едим, не пьем, не ходим в туалет и не влюбляемся, – смеюсь я.
– Вот даже как! Отсталые люди, – он замечает разбитый телефон. – Ничего себе! Как ты умудрилась его так покалечить?
– Ты о мобильнике как о пациенте говоришь, – смеюсь я и рассказываю о происшествии на дороге.
– Как ты могла? – вскрикивает Матвей.
– Ты о чем?
– Подвергать себя опасности!
– Но я, – теряюсь, не ожидала от любимого такой реакции, – действовала рефлекторно. Ребенок же…
– Чужой ребенок! – любимый легонько щелкает меня по носу. – Чужой! А если бы ты пострадала?
Смотрю на Матвея с удивлением. Мне даже в голову не приходили такие мысли. Неужели он серьезно считает, что я должна была наблюдать в сторонке, как мотоцикл сбивает Гошку? Неприятное чувство рождается в душе. Иногда мой парень шокирует своими высказываниями.
Вздыхаю.
– Все же хорошо закончилось. А телефон старый, будет повод его сменить.
– Ох, Аришка, вот ты всегда так! Какой-то мажор нагадил, а ты его защищаешь. Ты его разглядела?