Месть невидимки
Шрифт:
— Знаю, — глухо отозвался Азизов.
— Что знаете? — опешил профессор.
— Ну, то, что вы его применяли, — промычал Эльдар, поняв, что дал промашку — проговорился.
— И многие знают? — встревожился Караев.
— О новом способе — никто. Я сам впервые о нём слышу. А вот о том, что паренёк, племянник банкира Сейфяля, которого считали неизлечимым, — выздоровел, знают все, кто близок к их семье. Знают: вылечили его вы, Микаил мялим.
Поразмышляв о чём-то своём, Караев наконец вздохнул и пробормотал: «Черт с ним.
— В общем, я могу попробовать свой метод на вашей супруге. Если вы дадите согласие…
— Доктор!.. Вы серьёзно? — прошептал он.
Приняв шёпот собеседника за реакцию испуга и инстинктивного неприятия, профессор поспешил его успокоить:
— Если у вас есть какие-то сомнения, я не стану этого делать… Не беспокойтесь… Потому я вас и позвал.
— О чём вы говорите, доктор?!.. Наши с ней дочери становятся большими… Они на руках у моей старушки-мамы… Ей уже под восемьдесят… Если её не станет, что я буду делать?.. Я вас умоляю, пожалуйста!.. Вы её вылечите! Я верю! Обязательно вылечите!.. Если возьмётесь… — схватив руку Караева, как утопающий соломинку, горячо дышал он.
— Так вы не против?
— Конечно, нет, доктор!
— В таком случае вам придётся написать на моё имя заявление следующего содержания: …я, такой-то, желаю и настаиваю, чтобы профессор Караев М. Р. применил свой метод лечения к моей жене — её фамилию, имя, отчество… Заверьте заявление в нотариусе и приходите ко мне.
— Профессор, с этим никаких проблем. Через час оно будет у вас, — пообещал он. — Но… Я не банкир. Я вряд ли смогу расплатиться с вами.
— Во-первых, ни о каком банкире я никогда и ничего не слышал.
Караев не лгал. Он знал только мать того юноши. И то познакомился с ней, когда она в коридоре, упав на колченогую кушетку, горько всхлипывая, плакала. Её сыну шёл 21-й год, и он уже четвертый год лежал здесь… У Караева само по себе с губ вдруг сорвалось:
— Ханум, я верну ему рассудок…
Что его дёрнуло — поди знай… Услышав столь проникновенно и уверенно обронённую фразу, женщина сползла с кушетки на колени и, обхватив его ноги, стала целовать их и просить сделать это. После такого — дороги назад не было…
Но то, что она была в родственной связи с известным в Баку банкиром, женой его брата, Караев узнал только сейчас. От Азизова. Ни о какой цене тогда между ним и той женщиной речи не заходило. Да и потом, когда месяц спустя паренька выписали, кроме охапки чудесных роз с коробкой шоколадных конфет, он ничего не получал…
— Во-вторых, — после непродолжительной паузы насупился Караев, — разве я ставил вопрос денег?
— Я всё равно перед вами буду в неоплатном долгу… Только верните ей разум… Прошу вас, как Аллаха, — трижды коснувшись ладонью лба и сердца, он поспешил к нотариусу.
Разговор между ними состоялся в половине десятого утра. Ровно в десять на столе Караева лежало по всем правилам
Пока Азизов бегал к нотариусу, Караев договорился с главврачом, чтобы тот выделил для больной помещение в административном корпусе. Как в прошлый раз — для того паренька. Главврач сделал это не вдаваясь в подробности. Уж очень он уважал Караева и неоднократно громогласно заявлял:
— Микаил Расулович, не я, а вы здесь главврач. Я просто административное лицо, владеющее печатью. Ваши приказы, как и мои, подлежат неукоснительному исполнению.
И это были не пустые слова. Они не расходились с делом.
Получив от Азизова нужное заявление, профессор сказал:
— Это не всё, Эльдар. Ещё одно условие. Выделенную вашей жене комнату постарайтесь обустроить по-домашнему. Поставьте телевизор, магнитофон с записями тех мелодий, которые ей нравятся, и… чтобы рядом с ней находился близкий человек… Мать, её сестра, или кто другой, кто бы не вызывал у неё дискомфорта…
В час дня, возвращаясь с обхода к себе в кабинет, он увидел перед дверью нетерпеливо прохаживающегося Азизова.
— Ну, как дела? — спросил Микаил Расулович.
Всё сделано. С ней будет её мама… Она ещё вчера приехала из района повидать внучек…
— Отменно! Молодец!.. А где она?
— Кто?
— Её мама. Она сегодня не может?
— Почему?.. Она готова в любое время дня и ночи.
— Тогда в чём дело? Зачем откладывать?.. Я готов приступить немедленно.
Четверть часа спустя Азизов привёл тёщу. А ещё через несколько минут санитары привели больную в профессорский кабинет.
— Доктор, мне можно присутствовать? — просительно заглядывая в Микины глаза, ждал ответа Азизов.
Караев замялся. Ему не хотелось, чтобы Азизов, как бы он к нему ни относился, видел эффект исчезновения. Реакция может быть самой непредсказуемой. Хотя и отказать ему было бы неправильным.
— Можно, — немного поразмыслив, отозвался он. — Только строго находиться там, где я укажу. За ширму, куда мы поместим Сафуру, жену вашу, ни в коем случае не входить. Всё пойдёт насмарку. Даже я буду находиться на расстоянии от неё… Вы меня поняли?!
— А как же, Микаил мялим? Даже не шелохнусь, — обнадёжил он.
…Азизов ахнул:
— Что это, доктор?.. Откуда у вас такая запись? — не отрываясь от монитора, всполошился он.
Караев поспешил к нему. И вместо ответа, зачарованно глядя на экран, отрешённо произнёс:
— Началось.
— Что? Что началось? — настаивал Азизов.
— Не мешайте! Потом объясню, — отмахнулся Караев и мягче добавил:
— Лучше смотрите. Такое мало кому удавалось видеть.
На экране Сафура. Потная, разгорячённая. Она купает девочек. Девочки маленькие. Нармине четвёртый год, Лале шестой. Как они выросли теперь. И как здорово — сейчас, пять лет спустя, видеть их такими маленькими.