Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
– Согласие вместо распрей, дружба вместо ненависти. Пусть медленно, но это прорастает и крепнет. Вы ведь чувствуете, да?
Виктория вспомнила бесконечные мелкие претензии, острую неприязнь, непрерывные ссоры, оскорбленные чувства, требования извинений… И какого ответа от нее ждут?
– Иногда, – осторожно заметила она, – с людьми бывает трудно.
– Знаю, знаю, – печально вздохнул доктор Рэтбоун, и его высокий благородный лоб прорезали морщинки недоумения. – Я слышал, Михаил Ракунян ударил Исаака Наума и разбил ему до крови губу?
– Да, они немножко повздорили.
Доктор Рэтбоун скорбно насупился.
– Терпение и вера, – пробурчал он. – Терпение и вера.
Виктория пробормотала положенные в таких случаях слова согласия и шагнула к двери, но вспомнила, что оставила на столе
Полученные от мистера Дэйкина инструкции были коротки и точны. При необходимости передать что-то Виктории надлежало следовать определенной процедуре. Он вручил ей старый линялый розовый платок. Чтобы подать сигнал о встрече, она должна была выйти вечером, на закате, на прогулку вдоль реки, неподалеку от пансионата. Узкая дорожка перед домами тянулась примерно на четверть мили. В одном месте от дорожки к реке спускались широкие ступеньки. Любители лодочных катаний всегда привязывали там лодки к деревянным столбикам. Привязав клочок платка к ржавому гвоздю, торчащему из крайнего столба, Виктория давала понять, что хочет встретиться с Дэйкиным. До сих пор, с горечью рассуждала она, такой необходимости не возникало. Девушка выполняла кое-как плохо оплачиваемую работу и лишь изредка виделась с Эдвардом, которого доктор Рэтбоун постоянно отсылал в разные неблизкие места. В данный момент он только что вернулся из Персии. За время его отсутствия она лишь однажды встретилась с Дэйкиным, и состоявшийся короткий разговор ничем не порадовал. Согласно полученным указаниям, ей следовало зайти в отель «Тио» и спросить, не оставила ли она там свой кардиган. Ответ был отрицательный. Появившийся в вестибюле Маркус тут же потащил ее на берег реки, и, пока они выпивали, с улицы забрел Дэйкин. Маркус пригласил его разделить компанию, но сам отлучился по делам, и они на некоторое время остались одни, сидя напротив друг друга за раскрашенным столиком.
Не поднимая глаз, Виктория призналась в полном отсутствии каких-либо результатов, но Дэйкин воспринял это известие спокойно и постарался ее поддержать.
– Вы даже не знаете, что ищете и можно ли там вообще что-то найти. Если же брать в целом, каково ваше мнение об «Оливковой ветви»?
– Предприятие определенно мутное, – медленно ответила Виктория.
– Мутное, да. Но не фиктивное?
– Не знаю. Людей так легко подкупить идеями культуры! Понимаете…
– Вы имеете в виду, что во всем, так или иначе связанном с культурой, люди многое принимают на веру и не проявляют такой дотошности, как в случаях с благотворительными и финансовыми проектами? Это верно. И я нисколько не сомневаюсь, что в этой сфере много подлинных энтузиастов. Но не используется ли сама организация как прикрытие для чего-то другого?
– Думаю, там идет активная коммунистическая пропаганда, – поделилась своими наблюдениями Виктория. – Эдвард тоже так считает. Он даже дал мне почитать Карла Маркса и теперь ждет моей реакции.
Дэйкин кивнул.
– Интересно. И что? Какая реакция?
– Пока никакой.
– Как насчет Рэтбоуна? Он – настоящий?
– Вообще-то, я думаю… – с сомнением начала Виктория.
– Видите ли, всерьез меня беспокоит именно он, – сказал Дэйкин. – Фигура заметная. Допустим, там готовится коммунистический заговор – у студентов и юных революционеров мало шансов выйти на президента. Против уличных бомбометателей принимаются полицейские меры. Другое дело – Рэтбоун. Он человек известный, филантроп, занимается благотворительностью. Может тесно контактировать с высокопоставленными визитерами. Вот о нем хотелось бы разузнать побольше.
Да, подумала Виктория, все завязывается на Рэтбоуне. В Лондоне, при первой встрече, несколько недель назад, Эдвард вскользь упомянул о том, что там что-то «нечисто». А если причиной, всколыхнувшей его сомнения, был какой-то конкретный случай или даже слово? Ведь мозг, в представлении Виктории, работает именно так. Недоверие, неясное сомнение не возникают сами по себе – в их основе
14
«Вас слышат вражеские уши» (фр.).
Впрочем, события ближайших дней показали, что она не совсем права.
Эдвард подошел к ней с несколькими исписанными от руки листками.
– Доктор Рэтбоун хотел бы, чтобы ты отпечатала это прямо сейчас. Пожалуйста, обрати особое внимание на вторую страницу – там довольно трудные арабские имена.
Виктория со вздохом вставила в машинку чистый лист и привычно застучала по клавишам. Почерк у доктора Рэтбоуна был довольно разборчивый, и она уже поздравляла себя с тем, что сделала меньше ошибок, чем обычно. Отложив в сторону верхний лист, Виктория перешла к следующему и сразу поняла, что имел в виду Эдвард, когда просил обратить особое внимание на вторую страницу. К ней была приколота написанная им от руки записка:
Завтра утром, около одиннадцати, выйди на прогулку вдоль Тигра, возле Бейт-Мелек-Али.
Завтра была пятница – выходной по местной традиции. Настроение устремилось вверх, как ртуть в градуснике. Она наденет свой голубовато-зеленый пуловер. И надо обязательно сходить в парикмахерскую – вымыть волосы с шампунем. В доме, где она жила, такая процедура была недоступна.
– А им это нужно, – пробормотала Виктория вслух.
– Что ты сказала? – Катерина, работавшая за соседним столом с циркулярами и письмами, оторвалась от бумаг и настороженно посмотрела на нее.
Виктория торопливо скомкала записку.
– Хочу волосы помыть, – беспечно ответила она, – а парикмахерские здесь такие грязные, что и не знаю, куда пойти.
– Да, грязные, и вдобавок дорогие. Но я знаю одну девушку, которая хорошо моет волосы. У нее и полотенца всегда чистые. Я отведу тебя к ней.
– Очень мило с твоей стороны.
– Пойдем завтра.
– Нет, завтра не получится.
– Почему? Завтра же выходной.
Катерина уставилась на нее, словно подозревая в чем-то, и Виктория почувствовала, как поднимается в ней уже привычная неприязнь к коллеге.
– Собираюсь прогуляться, подышать свежим воздухом. Здесь так тесно и душно…
– А где ты будешь гулять? В Багдаде для прогулок мест нет.
– Что-нибудь найду.
– Лучше сходить в кино. Или интересную лекцию послушать.
– Нет, я хочу погулять. Мы, в Англии, любим гулять на воздухе.
– Вы, англичане, такие гордецы и зазнайки… А на самом деле ничего собой не представляете. Нам плевать на англичан.
– Попробуешь плюнуть на меня, вот тогда и узнаешь, почем фунт лиха, – отрезала Виктория, не в первый уже раз удивляясь тому, с какой легкостью в «Оливковой ветви» разгораются страсти.