Месть Орла
Шрифт:
Римлянин нахмурился в недоумении.
– Ты молился о быстрой смерти, а тебе сохранили жизнь еще на месяц?
Верус кивнул.
– Я могу только предположить, что они знали, что им не удалось сломить мою волю, и что мое полное подчинение было ценой того, что они считали милосердной смертью. Я думаю, они видели это в моих глазах, мою ярость и ужас перед зверскими пытками, которым они меня подвергали, и мои постоянные обещания самому себе, что никогда не наступит день, когда меня станут пытать эти ублюдки, а я буду молчать. Я сказал себе, что лучше умру, попытавшись сбежать, чем буду зарезан на этой плите окончательно сломленный духом.
Тарион, выслушавший рассказ солдата с задумчивым видом, медленно кивнул.
– И вот ты оказался в болоте, разрываясь между желанием наброситься на преследователей и просто ускользнуть во тьму и навсегда скрыться от них.
– Он встретил вопросительный взгляд Веруса понимающей улыбкой.
– Откуда я это знаю? Это достаточно просто. Я был в точно таком же положении, и не раз. Когда человек ворует, чтобы заработать себе на жизнь, ему иногда приходится идти на риск, который ни один здравомыслящий человек не счел бы разумным, даже если он голоден. Я прятался в крохотном пространстве, и мои внутренности урчали целыми днями, ожидая, пока охота утихнет, чтобы я мог ускользнуть в ночь.
Солдат поморщился.
– Я бы и не подумал испытывать что-либо, кроме презрения к выбранному тобой пути, по крайней мере, до того, как эти ублюдки там научили меня, что мужчина не всегда может сам выбирать свой путь. Так как же ты оказался вором?
Тарион пожал плечами.
– Не все могут выбрать образу жизни, какой они хотят, будь у них какой-либо выбор? Плохая случайность, не те люди… - Он на мгновение замолчал, криво улыбаясь собеседникам вокруг него.
– Верус прав, такого человека, как я, легко презирать, не так ли? Человека, который решил жить, обкрадывая других людей, считают самым низшим и презренным в цивилизованном обществе. Вот только, друзья мои, мы не живем в цивилизованном обществе, что бы мы ни говорили себе о благородстве Империи. Мой отец умер от чумы, занесенной в наш город солдатами, которые вернулись с востока, а моя мать осталась без средств к существованию, так как она отказалась обнажать свое тело. Так я оказался вором, неподготовленным и сперва неквалифицированным, но поверьте мне, я быстро учился. Первое яблоко, которое я поднял с рыночного прилавка, чуть не привело к тому, что меня поймали и, несомненно, продали бы в рабство, и меня спасло только то, что у меня быстрые ноги, но у воров, как правило, имеются свои сообщества, и вскоре я стал частью банды, которая зарабатывала на жизнь тем, что грабила всех подряд, когда представлялась возможность. Как выяснилось, моей специальностью было воровство личных вещей зевак на улице, особенно содержимого их кошельков .
Он поднял руки.
– Понимаете, мои руки мягкие и ловкие. Объедините это с хорошим острым лезвием, и я смогу вырезать дно кошелька и его содержимое окажется в моей ладони на одном дыхании. Было еще проще, когда одна из знакомых нам хорошеньких девушек с дерзкой улыбкой на лице проходила мимо цели в обмен на небольшую монету, чтобы его больше интересовало содержимое ее столы, чем мужчина, который натолкнется на него, а затем исчез в следующее мгновение. Но настал день, как всегда бывает с каждым вором, когда моя удача иссякла или мое умение покинуло меня, в зависимости от того, жалею я себя или нет. Меня поймали, положив руку на кошелек другого человека, избили до потери сознания, а затем поставили перед судьей, который вынес мне приговор распятия на кресте, прежде чем Дрест предложил вместо этого выкупить меня в рабство .
– Что насчет твоей матери? – спросил центуриаон.
Тарион посмотрел на Марка.
– Моя мать? Она умерла во сне в ночь перед тем, как меня поймали, центурион, измученная тяжелым трудом, до которого она была доведена своим пониженным статусом, когда умер мой отец. Вы можете задаться вопросом, была ли моя поимка отчасти вызвана тем, что я отвлекся на ее смерть. - Он скривился, глядя на римлянина, покачав головой.
– Или вы можете задаться вопросом, были ли ее смерть и освобождение от скотской жизни, которой она подчинялась во всем, предрешено богами, чтобы избавить ее от позора моей поимки и вероятной казни.
Марк рефлекторно прикоснулся к барельефной резьбе на рукоятке своей спаты.
– А вы сами, центурион? Как вам удается сидеть под покровом дерева и спокойно ждать наступления ночи, перед тем, как забраться в самое опасное место во всей Германии? Для меня ваш голос звучит как голос культурного человека, чьи кошельки я облегчал, не беспокоясь о том, на что он обирался потратить их содержимое.
На вопрос вора римлянин неопределенно пожал плечами, давно привыкший сопоставлять факты и вымыслы в своих ответах на любой подобный вопрос.
– Деньги могут избавить человека от бремени повседневной жизни, но не каждому человеку, рожденному в богатстве, сопутствует удача. Моей семье не повезло, и поэтому я оказался здесь, в Британии, поселившись среди тунгров. Возможно, тебе покажется ироничным, если я скажу, что с того дня мне начало везти, и самое главное в том, что мои братья по оружию пошли на большой риск, предоставив мне убежище. И поэтому, когда появляется возможность сделать что-то столь же безумное, как то, что мы планируем сегодня вечером, я считаю своим долгом хоть чем-то, отплатить им за шанс, который они мне предоставили, приняв меня в свои ряды.
– Я бы сказал, что это нечто большее.
Марк повернул голову и посмотрел на Дреста, который перевернулся и сидел, протирая глаза, а затем пошевелив плечами.
– У вас вид человека, несущего огромное бремя, центурион, какое-то тяжкое бремя вины или стыда. Или, возможно, сильное желание мести? Что бы это ни было, вы должны осознавать, что все это я разъедает эмоциями и они будут отщипывать ваш дух по щепотке, пока однажды вы не обнаружите, что стали пустым сосудом, опустошенным крошечными порциями, но тем не менее пустым.
Римлянин спокойно посмотрел на него.
– Я верю, что моя вера защитит меня, так как господин мой Митра наблюдает за мной.
Фракиец покачал головой.
– Светоносный Митра? Еще один в пантеоне несуществующих божеств, единственная функция которого - дать своим последователям опору для их объяснений всего происходящего «волей богов». - Он обратился к вору.
– И хватит болтать, Тарион, лучше ложись и поспи немного. Сегодня вечером ты первым перелезешь через стену, и ради всех нас нам нужно, чтобы ты был свежим, когда придет этот момент.
– Что ж, мы дожили до заката, не увидев даже признаков врага, так что, учитывая все обстоятельства, я бы назвал этот день успешным, не так ли?
Юлий какое-то время обдумывал, что ответить своему трибуну, прикрыв глаза и глядя из походного лагеря на запад, щурясь на закат.
– Будем надеяться, что вы не слишком поспешили с этим заявлением, трибун. Если мои усталые глаза не обманывают меня, приближаются всадники...