Месть розы
Шрифт:
Почему, гадал он сейчас, зачем они держали нечто столь невинное в тайне? В этой секретности было что-то очень молодое и радостное, и Маркуса, чья юность знала не много веселья, это пленяло. В первый раз, когда оба провели несколько дней в пути до заветного места свидания, он, несмотря на беспрерывную эрекцию, не прикоснулся к Имоджин и пальцем.
Они проговорили два дня, потом он поцеловал ей руку, и они разъехались в разные стороны. Едва возвратившись домой, она в письме простодушно описала ему, что испытывает в его присутствии: по многим деталям он понял, что это не
Скоро опять придется расстаться. Приближается турнир, и сенешаль понадобится Конраду. Четыре дня — целая вечность! — и теперь, когда они окончательно стали любовниками, это была вечность большего счастья, чем он мог себе вообразить. Но сегодняшний день — последний. До свадьбы. Они поженятся скоро. Жуглет и Конрад как следует обработали Альфонса, и тот заявил, что свадьба скоро.
Когда Имоджин опять зашевелилась, он, улыбаясь, погладил ее по щеке и наклонился, целуя в висок. Все еще во сне, она обхватила его за талию, стремясь теснее прижаться, ощутить тепло его тела. После трех дней полного нежности, но почти беспрерывного блуда их тела пахли мускусом; мускусом пахнуло и от простыни, когда Имоджин зашевелилась и своим движением вновь пробудила в Маркусе страсть.
Однако во сне она выглядела столь невинной и умиротворенной, что он лишь вздохнул и прижался щекой к ее растрепавшимся темным волосам.
«Наверное, многие, — думал он, — испытывают схожие чувства к своим возлюбленным, но вряд ли есть кто-то, у кого эти чувства столь же глубоки, как мои». Все еще наполовину во сне, юная красавица прильнула прохладными ягодицами к его бедрам, что вызвало почти мгновенную эрекцию. Мягким голосом она промурлыкала сквозь зевок:
— Мне нравится, когда ты берешь меня так. Когда толкаешь и изнутри, и снаружи.
Она поелозила, пристраиваясь спиной к его животу; он застонал и засмеялся.
— Я сотворил идеальную любовницу, — шутливо шепнул он ей в затылок.
— Нет, — улыбнулась Имоджин, чувствуя, как его усы щекочут ее, — бесстыдную блудницу.
Маркус мгновенно очнулся, склонился над ней, повернул ее голову к себе и посмотрел прямо в глаза.
— Ты не блудница, — произнес он очень серьезно. — Ты благородная дама. И я никогда не допущу, чтобы тебя называли иначе.
7 июля
— Нападай, нападай, — терпеливо наставлял Виллем Эрика, который отступал от противника.
Как и оруженосцы, которых он натаскивал, Виллем был раздет до пояса. Все широкое поле поместья Орсшвиллер было заполнено полуобнаженными, вспотевшими под жарким дневным солнцем юношами.
— Сходись с ним.
Жуглет, лениво развалившийся на красноватой земле у края тренировочной площадки, тут же внес свою лепту:
— Представь, что это женщина.
— Ах! — с преувеличенным пылом, как если бы теперь ему все наконец стало ясно, воскликнул мгновенно оживившийся Эрик. — Дорогая!
Театральным жестом отшвырнув меч и широко раскинув руки, он прыгнул вперед, словно готовясь заключить противника в объятия. Соперник, юноша моложе его, паж герцога Франконии, опешил, не зная, как поступить. Меч он держал острием вверх, словно намереваясь нанести удар.
— Черт побери, Эрик! — в ярости крикнул Виллем и повернулся к юноше. — Опусти меч, Георг! Он же безоружен. Никогда не нападай на невооруженного противника, даже если он того заслуживает, что в полной мере относится к этому глупцу. А ты не подзуживай его своими шуточками, Жуглет, — приказал он менестрелю, чье лицо мгновенно застыло, точно каменное.
Эрик без малейших признаков раскаяния поднял меч и пробормотал себе под нос, но так, чтобы все услышали:
— Мы занимаемся с тех пор, как колокола пробили шесть, а сейчас уже за девять. Пора бы и передохнуть, — и стер пот со лба обожженной на солнце рукой.
Виллем, шагнув к нему, повысил голос:
— В бою передышек не бывает, Эрик! И сарацины привыкли сражаться в гораздо более жарком климате, чем наш. Что ты скажешь, когда почувствуешь усталость где-нибудь в пустыне, перед вооруженным ятаганом противником? «Прошу прощения, мессир сарацин, но я утомлен. Может, сделаем перерыв и перекусим?»
Прочие оруженосцы переглянулись и нервно захихикали, довольные, что гневный сарказм направлен не на них.
— Ради всего святого, я умер бы от стыда, поведи себя кто-то из моих людей подобным образом. Неудивительно, что Линор не очень-то тебя жалует.
Эрик, красный как рак, хотел огрызнуться в ответ, но, заметив взгляд Жуглета, одумался. Принял боевую стойку и приготовился вновь схватиться с Георгом. Тот, однако, бросил взгляд через плечо Эрика в направлении склона и просиял.
— Его величество едет сюда!
Виллем оглянулся и увидел Конрада. Тот скакал по гребню холма, по широкой, с обеих сторон обрамленной виноградниками тропе. Его авангард, два верховых рыцаря в ливреях, держали высоко над головами стяг с императорским гербом. Это делалось для того, чтобы каждый сразу понял, кто именно приближается. В отдалении за королем следовали с десяток вельмож и рыцарей, также верхом, в сопровождении пеших слуг, которым, чтобы поспеть за господами, приходилось разве что не бежать. Виллем, чувствуя себя крайне неловко с Конрадом с тех пор, как неделю назад во время рыцарского поединка сшиб того с коня, тут же упал на колени и склонил голову. Жуглет и оруженосцы последовали его примеру. Конрад, остановившись на вершине холма, жестом приказал им подняться.
— Продолжайте, — крикнул он. — Мы расположимся в шатре.
Жуглет поднялся первым и сразу разглядел, кто едет справа и слева от императора.
— Семейная встреча, — громким шепотом сообщил он Виллему. — Прикажи этим хорошеньким мальчикам надеть рубахи, а иначе брат Павел велит выгнать их за разврат.
Виллем только рукой махнул.
Эрика появление короля явно чрезвычайно взволновало. Виллем жестом приказал ему приблизиться, что тот не замедлил сделать, уверенный, что ему предоставляется отличная возможность показать себя. Вместо этого Виллем рявкнул ему прямо в лицо, так что тот в ужасе отпрянул: