Месть розы
Шрифт:
— В гостинице есть писец? — спросил Виллем.
Юноша утвердительно кивнул.
— Приведи-ка его ко мне. Надо написать несколько писем.
— Советую поторопиться, иначе мы опоздаем к обеду, как уже опоздали к завтраку, — отозвался Жуглет.
— Мы? — несколько более резко, чем собирался, переспросил Виллем. — Тебе никто не мешает отправиться ко двору в любой момент, когда пожелаешь. Ты вовсе не обязан следовать за мной по пятам, точно собака.
Последовала короткая пауза, во время которой Виллем рылся в сундуке в поисках
— Зря ты не воспользовался предложением Конрада взять женщину, это помогло бы снять напряжение, — с мягким укором отозвался с кровати Жуглет. — Собака не я, а ты, и к тому же еще щенок, не способный показывать трюки без дрессировщика. Дрессировщика, которого не стоит кусать, иначе он бросит тебя на обочине, как шавку с дурным норовом.
— Хорошо, извини, — мрачно отозвался Виллем. Встряхнув дорожную тунику, он бросил ее на крышку сундука и скорчил гримасу.
— К обеду ведь надо прилично одеться? Удобную одежду на придворный пир не наденешь.
— Напротив, появление в дорожной одежде может произвести неплохое впечатление, — возразил Жуглет. — Вроде как истинный рыцарь думает только о подготовке к турниру, забывая обо всем остальном. Дамы обожают такие вещи. Кстати, вчера вечером тебе ни одна из них не приглянулась?
Виллем, честный до невозможности, признался, что нет.
Когда прибыл писец с кожаным, набитым пергаментными свитками мешком под мышкой, Виллем усадил его у большого окна и принялся, одеваясь, диктовать. Первое письмо предназначалось Ренарду, рыцарю, который завладел его прежним шлемом. В этом письме Виллем рассказывал о предстоящем турнире, призывал собрать бургундских рыцарей и приехать, чтобы поддержать его.
— Если соберешь достаточно, — пробормотал Эрик, — сможешь возглавить целый батальон.
— Думаю, так оно в итоге и будет, — удовлетворенно заметил Жуглет.
Он все еще сидел на кровати, выдергивая из покрывала распустившиеся нитки.
— И держу пари, все они станут людьми императора.
Виллем, зашнуровывая сапоги, фыркнул.
— Жуглет, сейчас ты попал пальцем в небо. Если Конрад поставит меня выше своей свиты, кто-нибудь из них перережет мне ночью глотку. Теперь второе письмо, — отрывисто произнес он, выпрямляясь и поворачиваясь к писцу.
Второе письмо предназначалось матери и сестре. В нем он рассказывал о предстоящем турнире и расписывал — слегка преувеличенно — изумительный характер императора. Далее, в заметно более скромных выражениях, повествовал о приеме, оказанном ему при дворе.
— Добавь-ка еще кое-что, — вставил, обращаясь к писцу, Жуглет. — Жуглет говорит, что Виллем недостаточно верит в свои силы, но это ведь дело обычное, верно?
— Этого не пиши, — сказал писцу Виллем.
Он сам не знал почему, но постоянные похвалы Жуглета внезапно стали невыносимо раздражать его.
— Просто подпиши: «Ваш любящий сын и брат Виллем». — Он натянул вторую перчатку. — Эрик, прикажи готовить коней.
Эрик вышел вместе с писцом, и Виллем обратился к Жуглету, небрежно развалившемуся на кровати:
— Жуглет, потребуется некоторое время, чтобы оседлать коней. Может, отправишься во дворец пешком? Зачем тебе из-за нас опаздывать? Спасибо за то, что доставил королевский подарок. — И с несвойственной ему насмешкой в голосе добавил: — Полагаю, в благодарность за это я должен что-нибудь поднести тебе?
— Нет, не должен, — холодно, с явным раздражением отпарировал Жуглет и резко выпрямился. — Лучше взгляни, дружок, на то, что я еще принес.
С этими словами Жуглет подошел к двери, вытащил из-под лежащего возле нее кожаного футляра с инструментом две прихваченные накануне туники и с силой швырнул их на сундук.
— Возвращаю их обратно. Я взял их только для того, чтобы произвести впечатление на Конрада. Мне от тебя ничего не надо, Виллем.
Виллем покраснел.
— Прости, — произнес он, избегая взгляда Жуглета. В конце концов он все-таки на него посмотрел.
— Просто я хотел бы понимать, что именно у тебя на уме. Я чувствую себя обязанным — и знаю, на то есть основания, — но мне было бы спокойнее, если бы я понимал почему.
— Обязанным? — эхом отозвался Жуглет. — Вчера ты был благодарен, а сегодня вдруг обязан? — Пристальный взгляд карих глаз Жуглета причинял Виллему боль. — Ты оскорбляешь меня, Виллем. Ты низвергаешь саму идею дружбы.
— Перестань вести себя точно женщина, — попытался защититься Виллем.
Лицо Жуглета вспыхнуло от возмущения.
— А теперь, значит, я еще и женщина? Как будто назвать меня евнухом — как ты сделал там, в Доле — было недостаточно? Что мне сделать, чтобы оправдаться в твоих глазах? Волочиться за твоей сестрой? — и, не в силах сдержать усмешку, добавил: — Я имею в виду, больше, чем я уже это делал?
Виллем выдавил раздраженный смешок.
— Хорошо, прости, что я сказал «обязан». Доволен? Я благодарен, очень благодарен. — Пауза. — И все же я предпочел бы, чтобы ты отправился в замок пешком. — Новая пауза. — Буду рад встретиться с тобой там, в обществе.
Жуглет с показным безразличием пожал плечами, взял футляр с Фиделем и покинул комнату, не поклонившись и даже не оглянувшись.
Вечером на дворцовый обед менестрель не явился.
Этот факт привел Виллема в ужас, потому что он означал, что во время обеда придется полагаться только на себя. Рыцарь с сожалением вынужден был признать, что накануне он практически во всем, что касалось поведения, рассчитывал на Жуглета. Однако кроме него, отсутствия менестреля никто не заметил: как выяснилось, молодой музыкант славился своей привычкой исчезать на несколько дней или даже недель — и появляться потом, загадочно улыбаясь и со следами неумеренного разгула на лице, но и с ценными сплетнями для Конрада.