Месть розы

Галланд Николь

«Господи боже, — подумал Маркус. — „Граф“ — это, конечно, Альфонс Бургундский. Неудивительно, что Виллем так отреагировал при встрече с ним в тот первый вечер в Кенигсбурге».

— Ну, дети подрастали, я не хотела, чтобы они чувствовали себя обманутыми, и не рассказывала им, что мы потеряли. Просто учила их ценить то, что у нас есть. Так было безопаснее… вы слышали, что такое правосудие тут у нас, в приграничье? Все могло кончиться гораздо хуже. Я хотела, чтобы они уцелели, а для этого нужно было держать их в неведении. Однако некоторые люди низшего звания не умеют держать язык за зубами, если за ними не приглядывать, или просто понятия не имеют об осторожности, и одним из этих людей был наш бывший управляющий Жиан. Он верно служил

моему мужу и не мог смириться с тем, как с нами обошлись. Он руководствовался самыми лучшими соображениями, но это было неблагоразумно. Он — или, может, это была его жена или кто-то из детей — самостоятельно принял решение тайно увидеться с моими детьми и рассказать им всю правду. Граф, в смысле Альфонс, издал документ, согласно которому наша земля не просто перешла под его регентство, как это приличествует сеньору по отношению к такому осиротевшему наследнику, как Виллем. Он забрал себе наши поместья полностью и навсегда.

Она вздохнула и впала в угрюмое молчание. Маркус тоже не произносил ни слова, дожидаясь развязки. Он уважал Виллема, несмотря на неприятности, которые тот невольно навлек на него, и на какое-то время, слушая рассказ, даже позабыл о собственных бедах.

— Ну, не знаю, что уж там произошло в головке Линор, она всегда была такой послушной девочкой. Помните, десять лет назад старый император Конрад оказал Бургундии великую честь, приехав сюда умирать? Он заболел и скончался в Орикуре, в доме графа, своего брата. Линор вбила себе в голову, что она должна отправиться в Орикур, добиться встречи с его величеством и рассказать ему, что Альфонс присвоил наши владения. Я запретила ей и думать об этом, но она, глупое дитя, сбежала из дома! Уверена, к этому приложил руку кто-то из детей Жиана, сама бы она до такого никогда не додумалась. Виллем воспитывался в доме моего благословенно го брата, я была в истерике и послала к нему за помощью, хотя он и сам тогда был всего лишь мальчик — Виллем, я имею в виду, не мой брат, у которого к тому времени уже было двое своих сыновей, и тем не менее он даровал нам это поместье, чтобы было на что жить, да благословит Бог его душу. Его доброта живет и в сыне, Эрике, хотя и не в той мере, мне кажется.

Мария помолчала, на мгновение потеряв нить рассказа в лабиринте побочных замечаний.

— Как бы то ни было, Виллем отправился следом, но догнал ее уже около Орикура, там, где замок графа. Их схватили за проникновение на чужую территорию и отвели к графу. Того все это лишь позабавило, и, чтобы проучить детей, он посадил их в темницу на всю ночь. Вообще-то я не считаю, что он такой уж негодяй, просто жадный, но это свойственно многим людям. За исключением моего сына. Ну, я уже говорила вам, сударь, что дважды была на краю и на этот раз подумала, что потеряла все. Это из-за того, что я тогда очень сильно переживала, Виллем сейчас так оберегает свою сестру, он винит себя в том, что произошло, хотя и никогда не признается в этом. Это я говорю вам как мать, а мать иногда понимает своих детей лучше, чем они сами, вы согласны? Как по-вашему, листья ольхи сгодятся для коней?

— Простите? — удивленно воззрился на нее Маркус.

— Мухи просто замучили наших коней, и я ужасно волнуюсь, когда летом Линор с братом отправляются на прогулку. Вдруг какая-нибудь муха укусит коня, он сбросит Линор и она сломает себе шею? Я велю конюху смазывать коня соленым жиром, чтобы отпугивать мух, но моя дочь жалуется на ужасный запах, она такая чувствительная, знаете ли. Может, при дворе короля придумали что-нибудь получше?

— Не уверен, — проявляя ангельское терпение, ответил Маркус. — Если хотите, я могу расспросить главного конюха и пересказать его ответ Виллему.

— Да, да. Думаю, в королевских конюшнях не потерпели бы коней, от которых разит жиром.

— Буду счастлив выяснить это для вас. Однако осмелюсь ли я попросить продолжить рассказ? Что случилось с детьми?

— Ох, да, дети! Мои дети.

Она принялась вытаскивать пробку из очередного графина.

— На следующий день я отправилась к графу Альфонсу, умоляя его освободить их. Он, конечно, и сам уже собирался сделать это… ему было не до того, знаете ли, с императором, умирающим в его доме, и соперничеством за императорскую корону между ним и его племянником, молодым Конрадом. В голове у него были проблемы поважнее, чем какие-то глупые дети. Но когда мы пошли, чтобы выпустить их, выяснилось, что они — вы только представьте себе, маленькие дети! — каким-то образом сбежали! От этого, конечно, все стало только хуже, потому что граф решил, что ему нужно преподать им новый урок, и…

— …и он схватил их и снова посадил под замок? — предположил Маркус, который уже слегка заскучал.

— Ох, нет, он сделал кое-что похуже.

Пальцы, выкручивающие буковую пробку, замерли. Внезапно у Марии сделался ужасно мрачный вид.

— Не люблю разговаривать об этом, не слишком приятно, знаете ли, хотя имеет отношение не к Линор и Виллему, а лишь к маленькому ублюдку Жиана. И заметьте, я употребляю это слово, имея в виду характер, не происхождение. Ну ладно, расскажу, если вы настаиваете.

Маркус не проронил ни слова.

— Знаете, что произошло? Он убил ребенка Жиана — собственными руками! — просто чтобы преподать Виллему и Линор еще один урок, и всех оповестил об этом, и прислал мешок с внутренностями ребенка к нашим воротам. После этого Виллем и Линор всегда вели себя как следует.

— М-да, — с натянутой, вежливой улыбкой ответил Маркус.

До этого момента ему казалось, что Альфонс уже не может упасть в его глазах еще ниже. Он протянул руку, чтобы помочь Марии с пробкой, испытывая раздражение от того, что сидит здесь, выслушивая всякие бесполезные подробности.

— В особенности мне интересно все, что касается их непослушания. Это так увлекательно. Думаю, чем старше они становились, тем более интересные шалости измышляли.

Он открыл графин и налил ей немного вина. Мария испустила счастливый вздох.

— У меня прекрасные дети, они никогда не позволяли себе никаких проказ.

Она отпила глоток и состроила гримасу.

— Ох, это плохой сорт! Слишком кислое. Придется процедить через песок.

— В королевском замке для этих целей используют обданное кипятком зерно, — светским тоном проговорил Маркус, лихорадочно соображая, как бы снова повернуть разговор в нужное русло.

Он отодвинул графин и потянулся за другим.

— Мы не можем позволить себе тратить на это зерно, — трагически вздохнула Мария, но тут же снова улыбнулась. — Не расстраивайтесь из-за неудачного вина, мой господин. Можно подсластить его гипокрасом, [11] у нас есть на кухне. Сейчас я позову управляющего.

Мария поднялась на нетвердых ногах, подошла к кухонной занавеске из самой простой ткани и подозвала слугу:

— Добавь немного гипокраса в это ужасное вино. И прихвати что-нибудь поесть джентльмену.

11

Гипокрас — популярное в средневековой Европе пряное вино со специями, которое предназначалось для лечебных целей.

— Мне ничего не надо, — поспешил возразить Маркус.

— Принеси имбирных пряников и груши, — сказала она и снова села напротив Маркуса, с усмешкой глядя на старика, забирающего со стола графин.

Этот слуга был из тех, на кого она больше всего жаловалась, хотя на самом деле питала к нему самые теплые чувства. Она чуть было не разразилась еще одним насмешливым рассказом о нем, но вовремя вспомнила, что гостя больше интересуют ее замечательные дети.

— Виллем как-то рассказал мне об одной шалости Линор, случившейся в то время, о котором я вам говорила. Хотя я так никогда и не узнала, правда это или нет. Линор клялась, что все вздор.