Месть розы
Шрифт:
Эрика, как опытного ветерана, нахлебавшегося унижений такого рода еще во время тренировок в Доле, освободили от сегодняшних занятий, позволив присоединиться к взрослым зрителям, стоящим на платформе за спиной Виллема. В перерывах между забегами оруженосцев он помогал Виллему и Жуглет развлекать императора, описывая, как во всех смыслах хороша дама, на которой его величество собирается жениться. Виллем подчеркивал, какая примерная она христианка, как предана своей семье, как прекрасно владеет женскими ремеслами, без чего девушка не может стать доброй женой. Однако
— Впервые встретившись, мы едва не подрались из-за нее, — со смехом напомнила Жуглет Эрику таким тоном, как будто это воспоминание приводило ее в восхищение.
Альфонс втиснулся между Павлом и Конрадом, повернувшись спиной к кардиналу.
— Прекрасно, что наша будущая императрица способна пробуждать столь сильные чувства, — вмешался он в разговор с подобострастными нотками в голосе.
Павел, по-видимому чувствуя себя преданным, одарил его осуждающим взглядом и пробормотал:
— Дядя, не исключено, что у высшей знати на этот счет другое мнение. Вспомни, какой популярностью пользовалась у них твоя прежняя кандидатура, девушка из Безансона.
Альфонс, которого гораздо больше интересовало собственное благополучие, чем процветание аристократии в целом, проигнорировал это замечание.
— Судя по достоинствам ее брата, она из прекрасной семьи. Это совсем не то, как если бы его величество собирался жениться на дочери какого-нибудь служащего. — Повернувшись к Виллему, Альфонс доверительно добавил: — Ты знаешь, что все эти служащие на самом деле крепостные? Взять хотя бы Маркуса, сенешаля его величества. При всей его напыщенности по закону он не кто иной, как крепостной. Ты и твоя сестра несравненно выше…
— Может, он и впрямь не кто иной, как крепостной, — перебил дядю Конрад напряженным тоном. — Но тем не менее именно он практически руководит моим двором.
— Чем там руководить, сир? — возразил Альфонс. — Принцы и герцоги независимы, даже в городах везде самоуправление. Все, что требуется, это единый правитель, и вы, в своей мудрости, прекрасно справляетесь с этой ролью.
— Принцы и герцоги не независимы, — резко заметил Конрад.
Альфонс попытался исправить свою оплошность.
— Нет-нет, сир, конечно, но они так преданы вам, что не нуждаются в подхлестывании, в особенности со стороны какого-то выскочки.
Некоторое время Конрад сердито смотрел на него, а потом повернулся к Виллему.
— Наш дядя сноб, — высокомерно произнес он. — Цепляется за сословные различия самым старомодным образом.
— И тем горжусь, — заявил граф. — А иначе я был бы скверным отцом, которого не заботит будущее его дочери.
Виллем, испытывая неловкость во время этой дискуссии, вскинул копье, готовясь встретить следующего оруженосца. Кардинал Павел сердито посмотрел на графа Альфонса и пробормотал:
— Если бы тебя и впрямь заботило будущее твоей дочери, ты бы не…
Его прервал окрик со стены. Все подняли взгляды: это оказался рыцарь из гарнизона замка. Добившись внимания, он показал в сторону медленно спускающегося по склону темноволосого человека.
— Это Маркус.
Конрад вскинул руку, давая знак приостановить тренировку. Виллем и оруженосец опустили копья.
— Что с ним такое? У него жуткий вид.
Стоило сенешалю ступить на каменистый двор, как все оруженосцы с любопытством сгрудились у него за спиной. Те, кто окружал Конрада, ждали приближения Маркуса на другом конце площадки, заинтригованные и обеспокоенные.
Маркус поежился, осознав, как неудачно он выбрал время своего появления.
Во дворе было человек пятьдесят, он никак не ожидал встретить тут целую толпу. Не рассчитывал он и на присутствие Виллема и Альфонса, хотя не сомневался, что граф Бургундский вцепится в Виллема, точно клещ. Мысль о том, что, возможно, эти двое уже обсуждали между собой планы относительно Имоджин, вызвала вкус горечи во рту и укрепила решимость идти до конца.
— Господи боже, с тобой все в порядке? — спросил Конрад. — Где, черт побери, тебя носило? Ты выглядишь полумертвым!
— Ваше величество, — безжизненным голосом произнес Маркус и поклонился, чувствуя, что силы покидают его. Ваше величество, прошу прощения, но я должен поговорить с вами наедине. Безотлагательно.
— Личная проблема или политическая? — спросил Конрад.
— И то и другое, ваша светлость.
Маркус опустил взгляд.
— Прекрасно. Полагаю, это имеет отношение к одному из членов моей семьи, а раз так, будь любезен, изложи свое дело здесь.
— Наедине, умоляю вас, сир.
Медленно, с трудом, Маркус опустился перед Конрадом на колени.
Конрад состроил гримасу.
— Может, ты сначала приведешь себя в порядок? Мы тут очень весело проводим время, терроризируя наших недорослей.
— Думаю, сир, вы пожелали бы как можно быстрее услышать то, что я имею честь сказать вам.
— Какая-то пограничная проблема? — с тревогой спросил Альфонс.
— Ох, господи, что-то стряслось с племянницей его величества! — взволнованным тоном воскликнула одна из стоящих за спиной короля женщин.
«Племянницей» тактично называли незаконнорожденную дочь Конрада.
— Может, Папа снова отлучил его величество от церкви? — высказал предположение какой-то пожилой аристократ.
— Это невозможно, — резко бросил Павел.
— Ваше величество, пожалуйста. Наедине, — повторил Маркус.
Конрад показал в сторону ограждающей двор стены.
— Хорошо, вон там. Заодно посмотрим, как идет тренировка.
Лицо Маркуса исказилось; он не хотел, чтобы это произошло в непосредственной близости от Виллема.