Месть Шарпа
Шрифт:
Повисла неловкая пауза. Фредериксон поспешил вернуться к прерванному разговору о смешении стилей в архитектуре шато. Через минуту капитан и Люсиль вновь оживлённо чирикали по-французски. Шарп нежился на солнце. Ум стрелка занимали солдатские грёзы. Солдатские грёзы о доме, о любви, о счастье, о мести.
Глава 10
Лондон напоминал Патрику Харперу огромный грязный муравейник. В Саутворке у ирландца жила родня, и во время двух визитов в столицу Патрик с удовольствием глазел на разносчиков, бродячих певцов, но жить в Лондоне он не хотел бы, хотя на улицах достаточно часто слышался ирландский акцент, чтобы уроженец Донегола чувствовал себя здесь вольготно.
Впрочем, сидя в харчевне за кружкой пива с отбивной и устричным пирогом, Харпер чувствовал себя как угодно, только не вольготно. Тому была причина. Рассказ понурого капитана д’Алембора грозил обрушить упорядоченный мир Патрика Харпера.
— У меня есть лишь одно объяснение её поведению. — с болью заключил капитан, — Да вот верить в это мне не хочется.
— И не верьте, сэр. — отрезал Харпер, словно не слышал подробностей посещения д’Алембором дома на Корк-стрит, — Миссис Шарп непосредственна, как дитё малое. Вот увидите: стоит мне появиться, и она запрыгает от радости.
— Ой ли? Меня второй раз она так и не приняла, а лорд Россендейл на мои просьбы о встрече чихать хотел. Единственный, к кому я смог пробиться, — Уильям Лоуфорд. Помните такого?
— Как же не помнить Вилли — калечку, сэр!
Сэр Уильям Лоуфорд, ныне член парламента, командовал Собственным принца Уэльского Добровольческим (тогда ещё Южно-Эссекским) полком, пока под Сьюдад-Родриго ему не оторвало руку.
Д’Алембор, морщась, как от зубной боли, продолжил:
— Сэр Уильям клялся, что миссис Шарп и лорд Россендейл… — капитан помешкал, подбирая слово, — …близки. Так говорят.
— Сплетни, сэр.
Мир Харпера покоился на китах житейских аксиом, одной из коих являлась незыблемая уверенность в том, что любовь, однажды вспыхнув, не тухнет никогда и ни при каких обстоятельствах. Потому-то ирландец и отказывался поверить в то, что сообщил ему д’Алембор.
— Поймите, сэр, они же пытаются выручить мистера Шарпа. Тут волей-неволей приходится проводить много времени вместе. А мужчина и женщина, проводящие время вместе, — отличный повод дуракам почесать языки. Так что, сэр, не берите в голову. Придём, я отдам ей цидулку от майора, и всё разъяснится. Доем вот пирог с устрицами и пойдём. Хотите, поделюсь?
— Нет, старшина, спасибо.
— Я, сэр, больше не старшина, и, слава Богу, не военный.
В доказательство Харпер довольно потеребил лацкан нового шерстяного костюма, который он купил вместо обносков, найденных для него Люсиль в шато. Подобно Шарпу, ирландец хранил деньги от продажи захваченных под Витторией драгоценностей в Лондоне. Получив к ним доступ, Харпер обзавёлся, кроме костюма, парой добротных ботинок, гетрами и шейным платком. В обновках он походил на зажиточного сельского хозяйчика. Оружия у него не было, но имелась крепкая палка.
— С моей официальной отставкой заминка вышла. — сообщил Патрик д’Алембору, — Вытащим мистера Шарпа из неприятностей, и я попрощаюсь с армией честь по чести.
— Не сцапают?
— Пусть попробуют. — Харпер похлопал по трости.
Пирог был доеден, и пиво допито. Харпер с капитаном шагали по столице. Тёплый весенний вечер тешил глаз глубокой синевой неба, слегка припачканной лондонским смогом. Молодая листва ещё не потускнела от сажи. Красота вечера настроила Харпера на благостный лад:
— Вот увидите, сэр, сейчас придём к миссис Шарп, и всё устаканится.
Он бросил мелкую монетку нищему в рваном солдатском мундире. Д’Алембор не стал расстраивать ирландца, объясняя, что лондонские попрошайки надевают драную униформу именно в расчёте на милосердие возвращавшихся домой ветеранов.
— С нашим «Носачом» связаться не пытались?
Под «Носачом» Харпер подразумевал Веллингтона, назначенного послом в Париже.
— Писал ему. — сказал д’Алембор, — Ответа не получил.
— Носач мистеру Шарпу пропасть не даст.
— Вступаться за убийцу и вора Носач не будет.
— Значит, надо доказать, что мистер Шарп — не вор и не убийца. — сделал вывод ирландец, одаряя монеткой очередного «ветерана».
Бывшие однополчане вышли на Корк-стрит. При виде особняков Харпер засопел:
— Мистеру Шарпу тут не понравится. Сглупила она.
— Ей так не кажется.
— Она — женщина, а дело женщины — слушаться мужа.
Ещё одна житейская аксиома Патрика Харпера.
— Вон её дом. — капитан указал на здание в конце улицы, перед которым остановились элегантная открытая коляска одвуконь, — А вот и хозяйка.
Джейн спускалась по ступенькам крыльца под руку с высоким сухощавым молодчиком в пошитой у хорошего портного форме кавалерийского полковника: голубые рейтузы, синий мундир, отороченный мехом ментик. Франт помог миссис Шарп сесть в экипаж.
— Его Милость лорд Россендейл. — угрюмо просветил Харпера капитан.
Оптимизм Харпера поколебался. В повадках парочки было нечто такое, что ставило под сомнение предположение Харпера о невинном сотрудничестве во имя спасения Шарпа. Как бы то ни было, ирландец прибыл в Лондон для встречи с Джейн, так что он достал письмо Шарпа и направился к коляске.
Как было модно среди знатной молодёжи, лорд Россендейл правил лошадьми сам, обходясь без кучера. Беспризорник, державший под уздцы скакунов, пока Его Милость ходил за Джейн, получил монету, и Россендейл, плюхнувшись рядом с любовницей, размотал кнут. Он щёлкнул им в воздухе. Джейн с напускным испугом зажала уши и засмеялась. Экипаж тронулся с места.
Харпер встал посреди проезжей части, преграждая коляске путь. Конверт он поднял над головой.
Джейн увидела ирландца. Секунду она не верила своим глазам. Сержант Харпер? Здесь? Но раз он на Корк-стрит, значит, и Ричард неподалёку! О, Боже!