Месть Шарпа
Шрифт:
— Применяйте. — нахально заявил он, — Посмотрим, кто кого. По эту сторону вечности немного найдётся ребят, по праву хвастающих, что дрались с Кальве.
Паницци приподнял уголки губ. Медленно, так, чтобы его жест не выглядел угрозой, он вытащил саблю и указал ею на ряды пехоты. Красноречиво. Шесть сотен неаполитанских штыков против дюжины гренадёров.
— Ваша храбрость, как я уже говорил, легендарна.
Намёк сдаваться был ясен. Кальве покосился на батальон. Развёрнутые знамёна слегка шевелил бриз. Бойцы выглядели утомлёнными и равнодушными.
— Неужто будете драться, полковник? — поддел итальянца Кальве.
— Дело солдата — выполнять приказы, а я — солдат.
— Достойный ответ.
Кальве нахмурился. Схватка выходила неравной, но он тоже был солдатом, и у него тоже имелся приказ.
— Допустим, мы вам сдадимся? — гадливо полюбопытствовал он.
Паницци изобразил удивление:
— «Сдадимся»? Что вы, генерал, ни о какой сдаче и речи быть не может! Вы — гости Его Высокопреосвященства, почётные гости. Мой полк — на более чем эскорт, подобающий гостям вашего ранга.
Кальве оскалился:
— А если мы предпочтём отказаться от чести быть гостями Его Высокопреосвященства?
— Вы вольны идти, куда вам угодно.
— Вольны?
Паницци кивнул:
— Абсолютно. Налегке, разумеется. С личными вещами, оружием, но ничего громоздкого.
Ничего громоздкого. Вроде сундука с драгоценностями. Судьба Шарпа или Кальве не волновала Паницци. Сокровище было его целью, сокровище.
Кальве зыркнул на север. Кавалерия огибала утёс.
— Вы дадите нам пятнадцать минут на раздумья, полковник?
— Десять. — Паницци отсалютовал Кальве саблей, — Окажете нам честь позавтракать со мной и моими офицерами, генерал?
— А у вас есть копчёная грудинка?
— Для генерала Кальве у нас найдётся что угодно. Жду вас через десять минут.
Итальянец вложил саблю в ножны и сделав знак товарищам. Три всадника потрусили к подножию скалы.
— Merde, merde, merde! — прошипел сквозь зубы Кальве, — Англичанин!
Он вперил в Шарпа тяжёлый взгляд:
— Я обложил тебя в Тес-де-Буш, как медведя в берлоге, а, когда собрался наколоть на рогатину, твой хитрый умишко измыслил грязную уловку с известью. И ты улизнул. Ну же, англичанин, какие трюки у тебя ещё в запасе?
Шарп, кусая губу, смотрел на ряды неаполитанской пехоты:
— Насколько они полны решимости драться?
— Не танцевать же они пришли. — буркнул Кальве, — Павлин Паницци на глупца не похож. Он, наверняка, расписал солдатам, что здесь их ждут толпы шлюх и горы золота. Они чуют поживу и будут зубами нас грызть.
— Так давайте не станем обманывать их ожидания. — подмигнул генералу Шарп.
— Что?!
— Давайте порадуем их золотом. Камни возьмём, а от золота избавимся. Оно всё равно слишком тяжёлое.
Кальве участливо поинтересовался:
— Вы, падая, макушечкой не приложились об пол, дружок?
— Зря иронизируете, генерал. За неимением извести можно ослепить врага блеском золота. Дождём золота! Золотом, сыплющимся с неба! — воодушевлённо заговорил Шарп, — Что, по-вашему, лучше: вернуться к императору с пустыми руками или выкупить горстью монет остальные сокровища?
— И что же я должен сделать? Пойти к ним торговаться, как последний лавочник? Горсти золота им будет мало, они захотят получить остальное.
— Разве я сказал «торговаться»? Я, помнится, предложил дать золото. — Шарп ухмыльнулся, — Как думаете, насколько крепка у них дисциплина?
— Сброд. — поморщился Кальве, — У меня обозники были лучше вымуштрованы, чем эти.
— Надеюсь, с жадностью у них, по крайней мере, всё в порядке. — Шарп повернулся к Харперу, — Тащи пушку, Патрик. Порох не забудь.
Харпер приволок «кузнечика», пороховой бочонок и запалы. Шарп выставил бронзовую трубу дулом вверх, как обычно наводят мортиры. Он не намеревался расстреливать неаполитанский батальон, расположившийся в полукилометре от утёса. Он собирался осыпать их золотым дождём.
Два гренадёра принесли мешочки с франками. Отмерив пороховой заряд, Шарп заложил его в ствол. Требовалось точно рассчитать дозу, чтобы золото не улетело Бог весть куда. Стрелок высыпал в дуло жменю монет и вставил короткий запал:
— Генерал?
Кальве, которому нелегко далось решение в буквальном смысле слова «выбросить на ветер» золото Наполеона, просиял. Золотой дождь должен был пролиться восточнее рядов пехоты, подальше от моря. Оглянувшись, Кальве проверил, готовы ли его люди к марш-броску.
Харпер поддерживал одной рукой шатающегося Фредериксона, сжимая другой верёвочный поводок Дюко. Ноги французику пришлось освободить. На каждом из гренадёров, исключая раненых, были навьючены мешки и ранцы с драгоценностями. Из пленных брали с собой только Дюко.
— Готовы? — вопрос был риторическим, и Кальве прижал к короткому запалу тлеющий кончик сигары.
С шипением прогорела затравка, и пушка с грохотом выбросила дымный, с огненной сердцевиной язык, хлопнувшись назад. Шарпу, устремившему взгляд на неаполитанцев, почудилось на миг, будто солнце лопнуло в небе, расколовшись на десятки золотых искр. Харпер присвистнул. Монеты, сверкая, прыгали и раскатывались справа от шеренг итальянцев.
Шарп, не мешкая, поднял пушку, зарядил её повторно и выстрелил вновь. Зенит вновь сверкнул осколками солнца. Неаполитанцы зашевелились.
— Пытаются олухов к порядку призвать. — сообщил Харпер.
Третий выстрел, четвёртый. В пятый раз Шарп увеличил порцию пороха и увёл ствол чуть в сторону, чтобы солдаты, подбирая золото, удалялись от пляжа. Ряды смешались. Неаполитанцы разбрелись по равнине, побросав и ружья, и ранцы, и кивера. На беснующихся офицеров и сержантов никто внимания не обращал. Дух наживы оказался сильнее чувства долга.