Месть — штука тонкая
Шрифт:
Но это только для простого народа, то есть для электората, был Бобров таким душкой, своим парнем, дабы хитроумно вводить в заблуждение народные массы. Для врагов, которых давил он безжалостно, Бобров был наподобие асфальтоукладочного катка — милости не проси, не будет, наедет и расплющит! Чувствуя за собой силу родственного клана, он порой шалел от своей безнаказанности.
И вот, чтобы оградить человека, занимающего такое высокое положение, от необдуманных поступков и шалостей, в качестве нравственного тормоза постоянно, но незримо находился рядом с губернатором Бобровым некто доктор наук Рябиновский. Он был родным братом
При всяких конфликтах общества с пылким нравом губернатора Рябиновский ласково напоминал зарвавшемуся Боброву о том, кто есть на самом деле Иван Петрович и кем он может стать без поддержки клана. Он напоминал изредка, что даже такая фигура, как губернатор края, — это всего лишь игральная карта, которая тасуется в огромной колоде для большой игры, и ценен господин Бобров именно в этой колоде. А без колоды он просто никому не нужная бумажка. Бобров даже своими скудоумными мозгами понимал это и притормаживал.
На службе и в быту Иван Петрович проявлял все пороки человека необразованного. Бобров неустанно требовал от подчиненных покорного подобострастия и принимал их знаки внимания как надлежащую дань. Он любил подписывать прошения на согнутых спинах самих просителей, после чего отправлял их пинком под зад куда подальше вместе с их «челобитной». Когда губернатор степенно шагал по коридорам своей резиденции, все, кто случайно или преднамеренно выходил в коридор, должны были кланяться ему в пояс, и это его забавляло.
Но более всего любил Иван Петрович наведываться с визитами в регионы подведомственной ему области, где после скучной официальной части с демонстрацией успехов народного хозяйства наступала часть неофициальная. Вот тут уж каждый из местных «князьков» старался в угоде губернатору перещеголять своего соседа. На фоне всеобщей нищеты народа в глубинке, чтобы не мозолить глаза, возводились дворцы и храмы, где устраивал свои забавы губернатор. Там столы ломились от яств, сауна пахла свежей смолой, подо льдом аквалангисты надевали на крючок развеселого губернатора огромных лососей и семгу, которая отродясь в этом озере не водилась.
Страдая от обжорства и икая, губернатор призывал к столу местного баяниста и начинал под его аккомпанемент громовым голосом распевать: «Любо, братцы, любо…» Все присутствующие, потакая малейшим прихотям всевластного губернатора, широко разевали свои масленые рты и нестройно подхватывали сию песню. В том месте песни, где строки этого общеизвестного произведения доходили до: «С нашим атаманом не приходится тужить», вышколенные холуи преданно таращили свои глазенки на Ивана Петровича и громко выкрикивали эти строки, дабы показать хозяину свою преданность и почтение.
В это же время сам Бобров зорко следил за тем, все ли открывают рты, славя его великолепную персону. Если он замечал, что кто-то халтурит в пении, то немедленно выкрикивал неугодному: «Всем петь!» — и лениво поющий начинал старательно разевать рот, дабы его намеренно не лишили того сладкого куска, к которому он благодаря Ивану Петровичу крепко присосался.
Но был один человек, который никогда не пел вместе со всеми. И не скакал в ледяную прорубь, когда губернатор приказывал это делать после бани мэрам мелких городов, директорам местечковых банков, хозяевам торговых площадей и прочей «шелухе» поменьше.
Но этот сухощавый и седовласый мужчина — ровесник Ивана Петровича — и не нуждался в дозволении хозяина. Он сам решал для себя, что ему можно делать, а чего нельзя. И Иван Петрович этому не препятствовал. Плебеи, окружавшие губернатора, злились и были в недоумении. Ладно бы этот ослушник был человеком, имевшим вес и достаток! Так ведь нет! Обычный средней руки владелец крохотной мебельной фабрики, который все свое нажил сам. Ничего нигде не крал, в кланах не состоял. Этот факт вызывал омерзение у сидящих в проруби. И надо же — подвезло ему с таким отношением к его персоне деспотичного Ивана Петровича.
Но тому была своя причина, о которой мало кто знал. Человека этого звали Андрей Егорович Никитин. И много-много лет назад они вместе с нынешним губернатором служили в одной роте, в одном взводе срочную службу. Они спали на соседних койках, ходили вместе в караул и сортир, дружили крепче дужек стального замка. После демобилизации так случилось, что больше они не свиделись, пытались писать, да потеряли друг друга, и надо же — через столько лет разлуки так неожиданно свела их судьба! Один стал губернатором, а другой — владельцем мебельной фабрики.
Впервые они встретились на торжественном приеме в мэрии через неделю после того, как Бобров стал губернатором. Никитин-то давно узнал армейского друга на предвыборных плакатах, а вот новоизбранный губернатор и забыл, что его армейский друг родился и вырос в этой области, где он стал главой. Растрогавшийся от нечаянной встречи, губернатор незамедлительно предложил сослуживцу свою помощь и покровительство. На что гордый Никитин ответил отказом, мотивируя свой поступок тем жизненным наблюдением, что там, где начинаются отношения начальник — подчиненный, дружбе конец. Бобров такого альтруизма предпринимателя не понял и через месяц предложил Никитину место вице-губернатора в своем аппарате. На что доктор наук Рябиновский недовольно хмыкнул, а Бобров сказал ему:
—Знаешь, что, пошел ты на х…
Но Рябиновский быстренько принял необходимые меры для предотвращения засорения вертикали власти ненужными элементами, и в следующем же циркуляре своенравный Бобров получил указание опрометчивых решений не принимать и не подтасовывать в карточную колоду костяшки домино. Хорошо еще, что Никитин от места вице-губернатора отказался, а то Бобров бы оказался в нехорошей позиции перед старым другом.
Он таскал с собой Никитина на все сборища людей, стоящих у руля власти, хотя армейский друг в девяти случаях из десяти отказывался ехать на банкет по причине гордого нрава и неприязни к плебеям, откровенно лижущим сапоги губернатору ради званий и наград. На светских пьянках, куда Никитин всё-таки иногда попадал, он один из многих не страшился высказывать своё мнение по тому или иному поводу, нимало не заботясь о том, сходно ли его суждение с точкой зрения на эту проблему Ивана Петровича. Самому Боброву, как и в те времена, когда они вместе служили в армии, нравился в Андрее Егоровиче характер прямой и решительный. Смелость необыкновенная сочеталась в нем с благородством души, что притягивало к себе Боброва.