Месть — штука тонкая
Шрифт:
— Так ты полагаешь?.. — разинул рот Власов.
— Я на девяносто девять процентов уверен, что Лютый заказал это покушение, — сказал Рябиновский.
— Так ведь не попал снайпер в губернатора, — сказал Власов, — дал серьёзный промах. Я предположил, что он сделал это намеренно, чтобы запугать Боброва.
— Зря ты так предположил, — покачал головой Рябиновский. — В последний момент что-то киллера спугнуло либо помешало ему. Слишком большой риск быть пойманным для того, чтобы всего-навсего продырявить колесо у «Волги».
— Да, точно, а я об этом не подумал, — почесал голову Власов, — слушай,
— Тс-с! Ты что, Власов! — прошипел Рябиновский. — Сначала нужны серьёзные улики, ведь в этом деле любой прокол может дорого стоить. Хотя мы с тобой и уверены, что это Лютый, но об этом может знать ограниченный круг людей, включая Боброва. А он теперь и сам себе не доверяет. Заперся в кабинете, даже меня не пустил. Установи слежку за Лютым, пусть его попасут. У тебя есть в его рядах стукачок?
— Нет, — замотал головой Власов.
— Ой, прокурор, что бы ты без меня делал? — усмехнулся Рябиновский. — Ладно, мой человек там, в гвардии Лютого, пока «спит», но я его разбужу. Он нам расскажет, чем озабочен Лютый в последнее время. Встретимся завтра в это же время, обсудим, что делать и какие новости. А Боброву можешь намекнуть, что убийца почти найден.
— Благодарю, Константин Константинович, — сказал Власов и спросил: — А может, ты и убийц моего сына сможешь найти? То есть того, кто его заказал?
— Мне кажется, что его убили случайно, — ответил Рябиновский.
— А мне так не кажется, — понуро сказал Власов, — кому-то он сильно мешал.
— Ладно, помогу, если что-то надумаю, — кивнул Рябиновский.
Машина остановилась, Рябиновский вышел, а Власов поехал дальше, размышляя о том, какая у доктора наук все-таки светлая голова. А сам Ко-Ко, шагая в свой научный институт, думал о том, что, подставив в качестве заказчика покушения на губернатора генерала Лютого, он одним выстрелом убьет двух зайцев. Во-первых, снимет с себя подозрение Боброва в том, что Рябиновский причастен к покушению, которое, несомненно, возникло в голове губернатора после вчерашней перепалки между ними. И, во-вторых, подставит своего давнего врага Лютого под секиру правосудия. Пусть генерал выкручивается и доказывает, что это не он.
Кто на самом деле покушался на губернатора, Рябиновский не знал. Это мог быть кто угодно. В последнее время Бобров грубо прибирал к рукам не только чужие предприятия, но и чужих жён, которых соблазнял прямо в своем кабинете. Это мог быть как разоренный предприниматель, так и рогоносец-муж. Врагов у сильных мира сего достаточно. Но у кого хватило мужества не только обзавестись винтовкой, но и залезть на чердак и сделать выстрел? Таких Рябиновский не припоминал и даже не мог представить, кто бы это мог быть.
Обычно строптивых предпринимателей давили до конца, чтобы они не только винтовку в руки не могли взять, но даже и свою «пушку» в туалете удерживали с трудом. А рогоносцы не способны на такую четкую организацию покушения. Большее, что они могут сделать, — это напиться и побить свою жену. Поднять руку на Боброва духу не хватит. Еще Рябиновский приврал, что у него якобы есть шпион в стане Лютого. Но это было неважно. Свои домыслы доктор наук мог вполне выдать за донесения шпиона. У него настолько развита
Прокурор Власов тем временем прошел в свой кабинет через приемную, где велел секретарше принести себе чаю и ни с кем пока его не соединять. Ему хотелось некоторое время побыть наедине со своими мыслями. Сына его убили, а он из-за работы даже не может находиться дома и заниматься приготовлением к похоронам. Власов пытался думать о покушении на губернатора, но мысли снова и снова возвращались к фотографии, на которой в углу склада с застывшими в ужасе глазами и залитым кровью лицом сидел недвижимо его единственный сын. И он был мертв. Теперь у Власова не будет внуков, и ради чего будет он сам ежеминутно подвергать себя риску, обходя закон и принимая взятки в потные ладошки? Раздосадованный Власов плюнул на все приказы и дела, выдал распоряжение заместителю не тревожить его ни по каким вопросам и уехал домой, где занялся организацией траурной церемонии.
Назавтра после похорон на поминках сына прокурор встретился с Рябиновским, и тот шепотом, якобы от своего шпиона в среде скинхедов, подтвердил причастность Лютого к покушению. Рябиновский не дал прокурору даже как следует поскорбеть по поводу кончины сына и снова втянул его в круговорот служебных дел. Они уехали, покинув безутешных родственников, и позвонили из машины губернатору. Когда прокурор доложил о новых выявившихся фактах Боброву, тот ради такой вести даже покинул домашнюю обстановку и приехал «лично разобраться». Как раз в это время Настя и улизнула с балкона. Бобров рассвирепел, убежденный Рябиновским, что это молодчики Лютого стреляли в него, и просто силой заставил Власова подписать ордер на арест генерала.
— Посадим гада в тюрьму и там будем разбираться, прав он или виноват! — заявил губернатор безапелляционно.
Доктор наук Рябиновский, прощенный Бобровым и допущенный в кабинет, со снятым с себя подозрением в причастности к покушению, попытался было возразить, что не надо бы сейчас ареста и лишней шумихи. Но Бобров сказал, как отрезал, что его приказы выполняются, а не обсуждаются. И Власов тут же поехал арестовывать генерала. А Бобров отправился домой в дурном настроении, потому что ему сообщили, что его дочь убежала из дома через балкон. Куда поехал Рябиновский, никому не было известно.
Прокурор вернулся домой, где собрались молчаливые родственники в траурной униформе с делано скорбными лицами. Власову не хотелось никого видеть. Он заперся в спальне, налил себе коньяку и достал альбом детских фотографий Валеры. Он листал альбом, и вдруг хорошие воспоминания прервал резкий телефонный звонок. Голос в трубке был молодым, говорил без акцента и явно намеренно изменен.
— Прокурор Власов, — начал звонивший, — у меня мало времени, потому что ты наверняка захочешь меня засечь, а мне это не нужно. Так вот, я знаю, кто заказал убийство твоего сына.