Месть старухи
Шрифт:
Хуан пожал плечами. Ему плохо были понятны слова Мо, но показать это казалась неудобным и он ответил:
– Мудрость ваша мне мало понятна. Уж очень запутанно для меня.
Китаец улыбнулся. Он не продолжил разговора, словно отдыхая после трудной работы. А Хуан отбросил смущение и снова задал вопрос:
– Неужели только по причине просьбы Сабха вы возитесь со мной?
Китаец опять улыбнулся.
– Нет. Мой люди долг проповедь учение. Ты знать учение, другой знать. И люди жить лучше быть. Помощь. Здесь иметь один испанец, много индус. Все хотеть жизнь
Хуан устал от такого разговора. Мо это понимал и отпустил его.
Постепенно у Хуана возникал интерес ко всему, что тут происходило. В голове вертелось множество вопросов. Но торопиться здесь не любили. Всё происходило медленно, постепенно, без суеты. Никого не заставляли. С каждым занимались наставники.
И ещё Хуан понял, что он попал к маленьким ростом людям, которые стремились этот недостаток физический компенсировать успехами духовными и умственными. Его познакомили с послушником-испанцем. Того звали Зенон, и фамилию свою он не назвал.
– Я уже здесь четыре года, Хуан, – говорил он, и в голосе слышались гордость и удовлетворение. – Я грамотный, дворянин. Окончил университет в Валенсии. Потом увлёкся Индией. Вначале хотел разбогатеть. Не получилось. Потом попал к этим чудакам, как сначала посчитал их. И теперь доволен судьбой.
– И нет желания вернуться на родину?
– Ни малейшего! Что я там найду? Нищету народа, спесь и гордыню дворянства, чванливость чиновников? Тут всё иначе. Отношения простые, без иносказаний и оглядки на происхождение. Нет, Хуан. Испания меня не привлекает. А здесь я совершенствую и тело и душу. Здесь возвышенная цель, а это так дорого для меня.
Хуан с нарастающим интересам наблюдал за испанцем. Он явно обладал умом, был хорошо образован, и тем более странно было видеть его здесь, в пещерах, под землёй!
И Хуан не утерпел, спросил:
– И это говоришь ты, грамотный, образованный и достойный человек?
– Если хочешь знать, то именно такие больше всего и тянутся в подобные общины. Они здесь находят умиротворение душе, спокойствие и веру в добро во благо Господа Единого во множестве лиц и для людей. Чем не поступки истинных христиан? Не этому ли учил нас Иисус?
– Ты так и остался христианином?
– На это ответить трудно. По духу – да. Христос был идеалом человека. И к этому идеалу мы все должны неустанно стремиться. Это трудно, почти невозможно, но делать необходимо. А то у нас слишком много говорят, проповедуют об учении и заветах Христа, и почти ничего для этого не делают.
– Ты такое говоришь! Зенон, тебя отправят в святую инквизицию, попади ты к своим! Страшно!
– Веру насаждать силой – великий грех. Веру необходимо прочувствовать в себе, осознать её необходимость и следовать ей. Иного ли ты знаешь людей, поступающих таким образом?
Хуан вздохнул и ответил с грустью:
– Вряд ли таких можно найти. Без греха кто может жизнь прожить?
– Это верно. Но стремиться к этому каждый должен. Иначе нет совершенствованию человека. Мы так и останемся животными с их животными потребностями. А наша духовность?
Слова Зенона сильно обеспокоили Хуана. Он потом долго думал над ними.
Он теперь часто встречался с Зеноном. Их долгие беседы сильно волновали Хуана, заставляли мыслить по-иному. И это радовало испанца.
– Я рад, что побудил тебя к размышлениям, Хуан. Теперь следует направить твои размышления в правильное русло. Многие так никогда и не находят этого правильного течения, и оно заносит их в греховные воды, болота, в трясину.
– Что это значит? – Не донял Хуан.
– Если вспомнить историю, то она так изобилует примерами совсем противными простейшим догмам учения Христа! Во имя этих ложных чувств уничтожаются тысячи безвинных людей. А рабство? Разве христианство совместимо с рабством? А наши великие церковники окружают себя не только роскошью, но, что самое отвратительное, рабами! Это уже не христиане!
Всё эти разговоры создали в голове Хуана такой беспорядок, что он счёл за лучшее пока перестать общаться с Зеноном. Тот воспринял желание товарища очень спокойно, ничем не выразил даже удивления. Уже этим поверг Хуана в некоторое недоумение, заставив опять раздумывать над образом жизни в общине.
Гора, где обосновалась община, находилась приблизительно в одном легуа от города. Туда ежедневно ходили общинники за сбором подаяний, не пропуская и деревень по пути.
Хуан однажды тоже пошёл с толпой общинников, и с интересом наблюдал процедуру сбора подаяний. Она походила на такую же у буддистов. Никто ничего не просил, но жители довольно охотно подавали, и по возвращению еды вполне хватало на два приёма на всю братию. Остальное производили сами.
Вскоре и Хуан стал работать на крошечных участках земли, отвоёванных у горы. Там выращивали рис, бананы, пшеницу, просо и огородные овощные культуры. У общины имелось с десяток ослов. Их использовали для перевозки грузов. И никогда для перевозки людей. Это удивило Хуана, и Зенон пояснил:
– Человек должен сам передвигаться. Это наш закон.
– А когда состарится и не сможет ходить?
– Пусть сидит на месте, а работу ему по его силам всегда найдут.
– Здесь у вас живут и женщины. У них какие права? Я заметил, что они во всех случаях жизни общины пользуются полной свободой. Как это?
– У нас считают, что женщина должна пользоваться теми же правами, что и мы, мужчины. А если учесть, что они ещё производят потомство, кормят и воспитывают его, то и больше иметь прав.
– У вас заключаются даже браки?
– Нет, Хуан. Браков никто не заключает. Каждый волен сам выбрать для себя жену, мужа. И каждый имеет право расторгнуть договор между ними.
– Выходит, что полная свобода? Как у животных?
– У животных тоже есть такие соглашения. Причём у некоторых на всю жизнь. А мы должны всемерно сливаться с природой. Никто из людей не должен вредить природе. Это самый большой грех на земле.