Месть старухи
Шрифт:
– Значит, то были не подруги и не друзья, девочка. Настоящие друзья не изменяют, не покидают, сеньорита.
– Как ты, Пахо?
– Хотя бы и так. Я обещал дону Хуану заботиться о вас, и я обещание своё выполняю. И не смотрю на разные невзгоды!
– Всё равно, мне хотелось бы иметь подруг. С кем-то я должна играть, разговаривать. Одной никак нельзя, Пахо. И бабушка об этом говорила. Вот я и росла на улице, с детьми. Было так интересно. А потом всё изменилось, словно я стала взрослая и потеряла что-то своё, дорогое и ценное.
Пахо в задумчивости погладил свою реденькую бородку. Он был смущён. В словах девочки он услышал истину. Так ему казалось.
Прошло ещё больше месяца, когда Пахо, будучи на море, привёл грязную оборванную девчонку лет тринадцати. Она была белой, со светлыми волосами и немного смугловатой кожей, облупленной на носу от солнца.
– Откуда ты её привёл, Пахо? – вскочила Мира и с любопытством уставилась на бродяжку.
– Да вот, сидела за теми камнями, сеньорита. Вид её мне показался уж очень подозрительным. Вот и уговорил присоединиться к нам.
– Как тебя зовут, девочка? – подошла ближе Мира.
Та вскинула зеленоватые глаза на Миру, помолчала и всё же ответила:
– Все зовут меня Томаса, сеньорита.
Мира немного замялась. Так звали её маму. И теперь эта девочка с таким же именем. Она оглядела замухрышку. Лицо казалось миловидным, но обветренным, давно не мытым, в царапинах и пятнах. Одежда с трудом прикрывала такое же неприятное грязное и вонючее тело. Да и одеждой трудно было назвать то тряпьё, что висело на ней. Босые заскорузлые ноги не поддавались описанию из-за слоя засохшей грязи. А волосы на голове превратились в мочалку, и цвет их только угадывался.
– Ты чего это такая грязная, Томаса? Хоть в море бы выкупалась. От тебя несёт, как из помойки!
– Всё равно я тут же буду такой же, сеньорита. Чего уж купаться? Да и боюсь я моря. Плавать не умею, а тут волны. Ещё утону.
– Ты бродяжка? У тебя нет родных?
– Никого у меня нет, и я никого не знаю из родных. Я всегда жила где придётся, в основном на пустырях.
– Как же ты питаешься, Томаса? Где берёшь?
– Где придётся, сеньорита. Ворую, подаяния собираю. По-разному...
– И ты не пыталась изменить свою жизнь? Разве можно так жить!
Томаса неопределённо пожала плечами, опустила голову и молчала.
Что-то заставило Миру проникнуться жалостью и сочувствием к этому несчастному созданию. Захотелось помочь, что-то сделать для неё.
– Давай купаться вместе! – неожиданно предложила Мира. – Сними свои тряпки, постирай хоть так, без мыла. Они быстро сохнут на солнце. Ну же! Не стесняйся! Тут никого нет, а Пахо посторожит нас.
Томаса с недоверием покосилась на негра. На лице отразилось нечто, похожее на страх, и в то же время желание испробовать то, что предлагает эта странная сеньорита.
– Ладно! Только я далеко не пойду, – и Томаса неторопливо стала стаскивать грязные завшивевшие лохмотья.
– Вон там три камня, – указала Мира рукой. – Там нас даже при желании никто не увидит. Пошли, вода тёплая и приятная.
Они плескались с четверть часа, и лицо и тело Томасы стало выглядеть совсем не таким отвратительно грязным. Только волосы оказались ещё хуже. Они слиплись, и девочка с недовольствам бурчала:
– Теперь совсем, как войлок стали! Что мне с ними делать? А как вас, сеньорита, зовут? А то я сказала, а вы до сих пор нет.
– Зови меня Мирой. Это от Эсмеральды. Это имя мне совсем не нравится.
– Вы далеко живёте, сеньорита?
– Там, на горе, – она махнула в сторону за городом.
– Далеко. Я там почти никогда не бывала.
– Хочешь посмотреть, как я живу?
– А родители? Они не потерпят такую оборванку.
– У меня нет родителей, Томаса. Я живу только с Пахо.
– Только с негром? И не страшно?
– Немного страшно. Недавно нас хотели ограбить и убили его жену. Я так переживала, выхаживая Пахо. Его сильно избили и он чуть не умер.
Томаса с недоверием глядела на девочку и кривила губы уголками вниз.
– Пахо, мы готовы! Пошли назад.
Мира прошла почти через центральную площадь, завернула на рынок, где ещё торговали некоторые лавки.
– Томаса, я хочу купить тебе платье и косынку на шею или голову. Туфли тебе не нужны. Пошли, будешь выбирать себе по росту.
Томаса удивлённо, даже с некоторым возмущением стрельнула глазами в сторону Миры. Ответить она не успела, как девочки вошли в лавку. Купец подозрительно глянул на Томасу, потом на Миру, и, без обычной учтивости, спросил:
– Что хотите, сеньориты?
– Вот этой девочке платье и платок, сеньор. По росту, пожалуйста.
– Деньги есть?
Мира показала кошель, побренчала им перед купцом. Заметила строго:
– Сеньору не следует быть таким недоверчивым.
Купец не обиделся. Он долго рылся в ворохе платьев, вытаскивал то одно, то другое, пока Мира не остановила выбор на лиловом с оторочкой из лёгкого материала с цветочками.
– И платок, сеньор.
Они шли домой, и Мира замечала, как Томаса нетерпеливо, с жадным интересом посматривает на свёрток в своих руках.
Дома Мира строгим тоном приказала:
– Пахо, пока я готовлю обед, ты нагрей воды. Будем купаться и мыть волосы. И эти тряпки сжечь, чтобы и следа не осталось! Томаса, готовься стать нормальной девочкой.
Томаса оробела, и пришибленно оглядывалась по сторонам.
Через час напряжённой работы Томаса была одета в новое чистое платье. Голова, промытая настоями от вшей и мылом, сверкала почти жёлтыми волосами, а лицо порозовело и выглядело вполне миловидно.
– Пошли обедать! – весело предложила Мира. – Сегодня похлёбка из крабов и салат с варёными яйцами. Ничего лучшего я не успела приготовить. Пахо, где ты запропастился? Поспеши, мы умираем с голоду!