Месть старухи
Шрифт:
Зенон монотонно предлагал ему расслабиться, закрыть глаза и постараться заснуть. Это далось Хуану легко, и скоро он уже ничего не ощущал, кроме голоса Зенона.
Позже, проснувшись, он никак не мог вспомнить, о чём был разговор и был ли он вообще. Заметил, что Зенон стоит рядом и сосредоточенно смотрит на Великого мудреца. Они неторопливо разговаривают. Иногда вставляет слово один из других мудрецов и все вместе явно обсуждают Хуана. Тот полулежит с некоторой слабостью во всём теле и тяжестью в голове.
– Всё, Хуан! – наклонился Зенон опять к Хуану. – Ты свободен. Можно идти. Поблагодари Великого мудреца и остальных. Так нужно. Они много работали с тобой.
Хуан чуть не возмутился столь странному объяснению Зенона. Склонил голову в сторону Великого мудреца и других, проговорил ритуальное прощание и с удовольствием вышел в коридор.
– Ты мне объяснишь, что произошло? – спросил он тут же Зенона.
– Обязательно. Но немного позже. Надо выйти на свет божий.
Они устроились на берегу ручья, торопливо сбегающего вниз. Зенон долго молчал, словно обдумывая предстоящую беседу.
– Чего молчишь? – спросил Хуан. Он никак не мог успокоиться, и горел желанием побыстрее услышать хоть что-то, проливающее свет на происшествие с ним.
– Должен заметить, Хуан, что ты не готов постичь мудрость нашей общины.
– И что с того? Это чем-то грозит мне?
– Ничего не бойся. Тебе ничто не угрожает. Тебя проверяли на способности к этому подвигу. Теперь с тобой не будут работать, готовя в мудрецы.
– Гм! В мудрецы? Чудно ты говоришь. Зенон! А если я не хочу?
– Это и выяснили. Тебя никто не заставит, не принудит. Но ты хорошо усваиваешь лекарскую науку. И тут тебя будут учить. С твоего согласия, естественно.
– Как вы это узнали? Во сне? И я мог говорить во сне?
– Да! – коротко ответил Зенон. – Ты заснул, но всё слышал, что я тебе говорил и выполнял все мои распоряжения и говорил только правду.
– Значит, теперь все мои тайны вам известны? – в голосе Хуана зазвучали страх и недовольство, смешанные с возмущением.
– Только те, о которых я задавал вопросы. Больше ничего.
– И вы знаете, что я вовсе не испанец? Что я издалека? Из страны, о которой никто здесь не знает?
– Да. Только о твоей стране и у нас немного известно. И мы пополнили о ней сведения из твоих рассказов. Это не должно тебя возмущать. Знаем, что ты был пиратом, не по своей воле. Теперь рвёшься на остров Пуэрто-Рико. У тебя там девочка по имени Эсмеральда. Ты дал обещание старой женщине по имени Корнелия заботиться об её внучке и хотел бы исполнить это своё обещание. Что ты завладел большими ценностями одной семьи, глава которой есть отец этой девочки.
– Боже! И что ж теперь? – Хуан побледнел, испугался, хотел встать и накричать на Зенона.
– Сядь, Хуан! Нам это требовалось узнать для верного определения твоей сущности. Мы убедились, что она у тебя вполне положительная. Святым ты в своей жизни стать не сможешь. Но кто это может? Единицы! Но в тебе имеется доброжелательная сила, долг ты готов исполнить. И вполне честен. В нашей жестокой и смутной жизни этого вполне достаточно, чтобы считать тебя годным для добрых дел. Думаешь, я святой? Ничуть ни бывало! Грехов у каждого из нас больше чем много. Потому успокойся. Главное – ты можешь творить добро, Хуан! Это уже достаточно!
Хуан задумался надолго. Услышанное сильно его задевало. Заставляло во многом засомневаться, что касалось его жизни. Он был не готов осознать подобное, и теперь силился переварить то, что ему поведал Зенон.
– Что же теперь мне делать? – тихо спросил Хуан, в голосе слышалось недоумение.
– Изучать лекарскую науку, Хуан. Это уж никак тебе не повредит.
– Вы же знаете, что я стремлюсь домой! Что, опять ждать чего-то?
– Ты не будешь мучить себя этим. У тебя есть Найна. Не скажешь ведь, что она тебе безразлична?
Хуан только сейчас вспомнил про Найну. И понял, что Зенон верно молвил. Оставить Найну было бы очень трудно. Он сознавал это и стал иначе думать о возвращении на острова. Растерянность его усилилась.
– Теперь ты сам знаешь, что всё не так просто. А нам хотелось бы использовать тебя для добра людям. У них слишком мало возможностей получить его.
– Ты задал слишком много вопросов для меня, Зенон. Мне необходимо обдумать услышанное и принять правильное решение. А сколько времени займёт изучение лекарской науки?
– Меньше года никак нельзя, – с уверенностью ответил Зенон. – Это трудная наука. Человек слишком сложен и требует много знаний.
Наконец, Зенон отпустил Хуана. Тот, оглушённый всем этим, ушёл к себе. В голове бродили тяжёлые мысли. Чувствовал он себя плохо. Усталость и неопределённость жизни делали его уязвимым, и он спешил окунуться в домашнюю обстановку, где Найна могла бы своей заботой и лаской сгладить трудный день.
Найна всё поняла, услышав лишь несколько слов от Хуана.
– Пей этот чай, и ты успокойся, Ху! – Это она так называла Хуана.
Хуан подчинился, и не прошло и часа, как он почувствовал лёгкость во всём теле, а потом явилось желание поиграть с женой в любовь. Она никогда не отказывалась и делала это так незаметно и приятно, что и сейчас Хуан с большой благодарностью взирал на лежащую Найну. Она смотрела на него своими влажными удлинёнными глазами, словно хотела сказать, как любит его, и как довольна жизнью.
– Ты долго будешь со мной? – спросил Хуан, пытливо смотря ей в глаза.
– Всегда, – кротко ответила Найна. – Ты хороший.
– А прежний муж? Он был плохим?
– Он местный. Он мало уважал меня. Ты иной, Ху. Мне хорошо с тобой.
Она мягко и нежно ласкала его тощее тело. Он засыпал, убаюканный ею, блаженно улыбался, и эта улыбка осталась и во сне.
Хуан приступил к учению через неделю. С ним занимались три мудреца. И Мо был один из них. Было трудно из-за плохого знания языка. Но и тут Хуан проявил себя настойчивым и упорным учеником. И странное дело. Приступив к занятиям без особого интереса и рвения, он вскоре почувствовал интерес, который рос по мере узнавания всё новых и новых вещей об организме человека.