Месть старухи
Шрифт:
Хуан хотел спросить о причине такого, но не стал. Это не должно его касаться. И лишь после продолжительного молчания ещё раз спросил:
– Всё же я не пойму твоей преданности Кловису. Ты же знаешь, что он использует тебя. И ничего не даст взамен.
– Уверенность в этом уже колеблется, сахиб. Но обычай требует платить.
– По-моему ты давно всё отплатил, тем более, что и платить-то было не обязательно. И сам ты в этом убедился. Всё было подстроено самим Кловисом.
– Всё так. Но я в то время не углублялся в себя. Поддался чувству и дал обещание. И его надо выполнять.
– Мне, по-видимому, никогда не понять вас, индийцев, Гном. Как и вам понять нас не дано в полной мере. А откуда ты так хорошо знаешь португальский?
– Мне это было легко, сахиб. Я много наречий знаю. К тому же мне было необходимо знать язык своих врагов.
– Всё-таки врагов! Это понятно. Другого ожидать и нельзя. Ты ведь знаешь, что я не португалец, и мне нет нужды убеждать тебя, что защищать их мне нет надобности.
– Да, сахиб, я знаю. Ты не португалец и я могу тебе доверять. И всё же не добивайся всего от меня. Я мало что могу тебе поведать.
Хуану нравилось, когда Гном переходил на дружеский тон и обращался к нему на «ты». Казалось, что барьер между ними в эти минуты сломлен, и они становились настоящими друзьями.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – сделал попытку ещё больше сблизиться Хуан. Надежда не оправдалась.
– Нет, сахиб. Это не ваше дело. Мы сами будем действовать. Но спасибо за предложение. Может, настанет время, и вы мне поможете.
– Буду рад, Сабха, – прошептал Хуан и сделал знак, что пора расставаться.
Гном согласился тут же, словно спохватившись.
Потом Хуан долго раздумывал над беседой с Гномом. Было немного неприятно, что он касается тайны этого странного человека. Его ли одного тайны?
Португальцы прекрасно знали, что кругом в их колониях на побережье ведут тайные козни против них множество групп. И всё же мало обращали на них внимание, полагая, что дикая вражда за власть между индийцами всех толков не позволит им создать что-то, могущее угрожать их господству.
Они куда больше боялись голландцев. А тут ещё появились англичане. Их алчность не знала границ. О своей алчности португальцы предпочитали забыть и не вспоминать.
Дней через десять появились слухи о скорой казни Мараккара Кунджали.
Козёл часто уезжал в город, его подолгу не было на борту. Это устраивало Хуана. Он тоже несколько раз был в городе. Иногда Козёл давал ему мелкие поручения, всегда откровенно надеясь вызвать того на отказ или ссору.
Хуан внутренне усмехался, на происки Козла не реагировал. Тот постепенно начинал злиться, а Хуан продолжал посмеиваться. И все поручения он старался выполнять быстро, чётко и без повода к придиркам.
Иногда он позволял себе лёгкую иронию, слушая поручение. И получал истинное удовольствие, наблюдая гнев Козла.
– Сахиб, – как-то прошептал Гном поздним вечером. – Козёл что-то задумал против вас. Стерегитесь. У него достаточно пособников и исполнителей его воли. – Гном многозначительно втянул голову в плечи.
– Я и сам это знаю, Гном. Спасибо. Я постараюсь быть тише воды и ниже травы. Пусть плетёт свои сети. Ты, надеюсь, сможешь меня предупредить заранее, – Хуан дружески положил тому руку на плечо.
Гном не ответил, но Хуан понял, что надеяться он может.
Пленённого Мараккара Кунджали заточили в тюрьму Гоа Тройку. Об этом в городе знал каждый мальчишка, и скоро глашатай оповестил, что казнь злейшего врага португальцев будет 16 марта.
– Зачем после отрубания головы ещё необходимо его четвертовать? – спрашивал Хуан. Козёл с достоинством ответил:
– Этого мало. Постановили засолить голову и возить её по прибрежным городам для устрашения дикарей! Пусть знают, что борьба с нами – дело бесполезное и опасное!
– Интересно посмотреть на это зрелище, – произнёс Хуан, но в душе не очень горел желанием.
– Мы все просто обязаны быть на площади перед дворцом губернатора.
– Отлично! – Хуан сделал вид, что рад возможности поглазеть редкое зрелище. – Не часто увидишь столь знаменитое событие.
Козёл с подозрением покосился на Хуана, но тот играл уверенно.
Площадь перед дворцом была запружена народом, но люди шли, ехали, колыхались в паланкинах. Всё белое население Гоа было на площади. Туземцев оказалось намного меньше, чем ожидалось.
Хуан с любопытством наблюдал Кунджали. Этот пятидесятилетний широкоплечий воин не потерял своего осанистого вида. Его, судя по виду, не пытали. Всё и так было ясно, и со всеми обвинениями славный воин согласился.
Внешне он был спокоен. Сам стал на колени, положив голову на плаху.
Хуан успел зажмуриться и не видел, как палач взмахнул топором. Лишь поднятую за волосы голову Хуан успел заметить. Рядом за спиной чей-то голос проговорил по-португальски:
– Они за это заплатят!
Хуан обернулся. Юноша с чертами лица красавца и европейской примесью с гордым видом озирался по сторонам. К нему уже продирались стражники, готовые схватить безумца.
Хуан бросился к юноше, схватил его и сильно толкнул в сторону, прошипев:
– Беги, дурень!
Юноша, словно опомнился, взглянул пристально на Хуана и юркнул в толпу, выхватив длинный кинжал. Хуан последовал его примеру, но постарался укрыться в другую сторону. Крики и шум быстро утихли. В такой толпе трудно рассчитывать на успех в поимке прыткого юноши.