Месть в законе
Шрифт:
Не поднимаясь, она пошарила рукой под кроватью и достала оттуда недопитую с вечера бутылку с водкой.
И глаз не открывала. Вот так, лежа на спине, отпила прямо из горлышка.
Бутылка вывалилась из ее руки. Настя уснула. Уснула коротким и всегда тревожным сном глубоко пьющего человека.
А в беспокойной дреме явился к ней Андрей. Андрей Таганцев, который всего два года назад еще был ее мужем и мэром сибирского городка Иртинска.
Как-то ранней осенью они отправились на плотах покорять строптивые реки Зауралья. С ними был и Витя Погодин, губернатор
Ледяная стремительная волна сразу же накрыла ее сверху. Голову больно ударило о подводный каменный валун, благо защитил специальный стеклопластиковый шлем. Но даже при этом она получила легкое сотрясение. Синие круги поплыли перед глазами. Ноги схватила судорога.
А Андрей, не раздумывая ни секунды, кинулся за ней в бурлящую пучину. И спас!
Как ему это удалось - никто тогда так и не понял.
Потом, уже на берегу, сушили на костре одежду, ели запеченную в золе картошку, как в детстве. Погодин приготовил потрясающий шашлык из маринованной оленины. Еду запивали сладким грузинским вином… Таким же сладким, какими были нежные поцелуи Андрея.
После ужина они вдвоем убежали от всех в лес. И Насте впервые в жизни казалось, что она без ума влюблена в Таганцева.
Влюблена? Уже через два с половиной месяца она скажет ему, что беременна и - соврет.
…Следом за Андреем в ее хмельной сон ворвался подполковник госбезопасности Рыбин - помощник Харитонова и тот еще гад.
По легенде, которую придумали на Лубянке, когда Настю «подводили» к Таганцеву, именно Захар Матвеевич Рыбин играл роль ее отца.
Через два с половиной месяца после того похода на плотах он приехал в Иртинск, чтобы склонить Андрея к авантюре, с которой должен был начаться широкомасштабный экономический кризис.
Почему этот эпизод приснился сейчас Насте?
Черно-белое кино в пьяном сне, возвращающее в прошлое, - это жуть, это хуже белой горячки. Бред рано или поздно оставит, а жестокая память пребудет с тобой до конца дней…
– Послушай, девочка, - говорил ей Рыбин в тех самых видениях. Голос его был неживым, металлическим и сопровождался долгим эхом.
– За Таганцевым - глаз да глаз. Не нравится он мне. Хвостом крутить начинает. Как бы с крючка не сорвался. Всеволод Михайлович возлагает на тебя большие надежды.
– Я постараюсь. Все будет в порядке.
– Настя отвечала ему, но рот ее, странным образом, оставался закрытым. Губы были плотно сжаты, а звуки исходили как будто и не от нее вовсе, а как бы сверху.
– Думаю, Таганцев никуда не денется. Да, кстати, у него начали складываться какие-то отношения с бандитом Каблуком.
– И лицо неживое. Плоское, как лист фанеры и белое, будто бы его старательно натерли мелом.
– Каблук - это что?
– опережая эхо, спрашивал Рыбин.
– Это и фамилия, и воровское прозвище. Из молодых да ранних. Дерзок. Амбициозен. Метит занять место Чугуна.
И ведь снова! Опять она видит все в точности, ровно так, как происходило
– За Чугуна - отдельное тебе спасибо. Вовремя сработала. Могло ведь произойти непоправимое. Теперь вернемся к Таганцеву. Делай со своей стороны что хочешь, но, чтоб их отношения с Погодиным, мягко говоря, изжили себя. Андрей Аркадьевич должен в конце концов увидеть в губернаторе края если не врага, то серьезную помеху на своем пути. Хватит этим двум гаврикам дружбу водить. Одного из них следует технично убрать, другого - оставить и даже возвысить.
– Кого убрать, кого возвысить?
– Убрать, естественно, Погодина. Ну может, не физически, а в ином смысле. Отстранить, например, от дел, чтобы Таганцев принял на себя весь край.
– И это - конечная цель?
– Конечной цели даже Харитонов не знает. Там ведь, в Кремле, люди умные сидят. Они секреты хранить умеют. А наше дело - выполнять команды.
– Как я устала!
– вздохнула Настя.
– Как я ненавижу свою работу, презираю себя! Иногда я даже Таганцева убить готова.
– И убьешь, если понадобится, - без каких-либо особых эмоций произнес Рыбин. Теперь и он казался плоским и белым. Только вот руки его… Словно их по локти обмакнули в ванну с густой горячей кровью.
– Конечно, убью, - просто согласилась с ним Настя.
Интонация ее голоса не выражала вообще ничего. Глаза были пустыми. На лице не дрогнул ни один мускул.
– Сегодня ночью я сказала ему, что беременна, - сообщила она, не глядя на Захара Матвеевича.
– И что, это правда?!
– Нет, конечно, - выдохнула она.
– Но надо же его в такой ответственный момент посильнее к себе привязать! Вы же сами говорили, что он может с крючка сорваться. С этого - не сорвется. Он потом до утра уснуть не мог. Дурачок! Плакать готов был от счастья.
– А что потом?
– спросил Рыбин.
– Пройдет время и очень скоро выяснится, что беременность твоя - липа. Как выкрутишься?
– Навру чего-нибудь про выкидыш… Придумаю что-то.
– Анастасия! Ты - страшное чудовище!
– высказался Рыбин.
– Это комплимент?
– Она повернула к нему лицо. В голосе и глазах был вызов.
– Считай, что да.
– Не-е-е-е!!!
– во весь голос закричала Настя, подскочив на кровати и тяжело, загнанно дыша.
– Я не чудовище!!!
Вновь залившись слезами, огляделась вокруг. Не было рядом никакого Рыбина. И Таганцева тоже не было. Была ветхая бедно обставленная коммунальная комната и она, счастливая жена капитана милиции Горбушкина. Правда, от такого счастья хотелось повеситься.
Вставая с кровати, Настя споткнулась о валяющуюся на полу пустую бутылку. Пнула ее ногой, пошла к платяному шкафу. Достала оттуда длинный и узкий кожаный ремень, соорудила петлю. Накинула ее себе на шею. Туго затянула. Дернула за свободный конец. Еще дернула. Рыдания вырвались у нее из груди. Упав прямо на пол, она еще долго содрогалась в истерике, во весь голос, проклиная свою жизнь и прося у Господа прощения и пощады.