Месть Владигора
Шрифт:
— Эй, пошел отсюда, вислозадый иг! — кричал какой-нибудь коробчак. — Ты, что ли, первым взошел на стену? Ну так и не лезь сюда!
Когда иги, гаруды, плуски и коробчаки жили в стане, между ними никогда не возникало ссор. Теперь же не излившаяся на синегорцев злоба искала выхода и находила его в давних несогласиях между племенами, представители которых за глаза дразнили друг друга разными обидными словами.
— Это я-то вислозадый?! — вспыхивал хмельной и обиженный воин-иг. — А ты — коробчакский козел вонючий, вот ты кто такой!
Со звоном вылетел из ножен меч коробчака, забывшего уже о своем мешке с добром. Прямо на пороге дома, обливаясь кровью, хрипя, свалился иг, а уж к нему бежали его товарищи, крича:
— Коробчак вонючий нашего порубил! Бей коробчаков!
Тотчас убийца был изрублен игами в горнице дома, где еще вчера жил бондарь со своей семьей. Но со всех сторон к дому уже сбегались и иги, и коробчаки. Выскочивших из дома игов подданные князя Пересея пронзили копьями, но их в свою очередь иги пронзили мечами. Скоро узкая улица была запружена воинами. Иные ожесточенно дрались, защищая честь племени, другие — гаруды, плуски — с интересом наблюдали за дракой, которая, как сухой мох впитывает воду, всасывала в себя все новых и новых участников.
— Надо бы разнять их! — воскликнул, не выдержав кровавого побоища, какой-то плуск. — Сотского позвать, вождей!
Но ему возразил гаруд, равнодушно взиравший на сражение:
— А ты стой себе, плуск рогатый, да помалкивай! Тебе-то что за дело?
— Рогатый?! — так и подскочил на месте плусский воин.
— А какой же? Вы же все рогатые, — невозмутимо отвечал гаруд.
— Тогда ты — куриная гузка, так вас, гарудов, вроде называют! — не растерялся плуск, и соплеменники поддержали его смехом.
Бешенство и ярая злоба выразились на лице гаруда. Выпучив остекленелые от ярости глаза, он выхватил из-за пояса боевой топор, взмахнул им, и плуск упал на землю с рассеченной головой. На гаруда набросились товарищи убитого и вмиг изрубили его на куски.
Вскоре на улицах Ладора кипели ожесточенные бои. Большинство сражавшихся не понимало, из-за чего они режут, рубят друг друга, но каждый ощущал свою правоту, а поэтому иг бил гаруда, гаруд ига, плуски рубили игов и гарудов, а коробчаки — гарудов, плусков и игов.
Вожди, все еще стоявшие на возвышении, довольные тем, что всем трем колоннам удалось без труда войти в город, заслышав звон клинков, треск ломавшихся копий, дикие крики умирающих, говорили между собой.
— Ну вот, братья, бои идут уже на улицах Ладора. Я так и знал, что Владигор не станет тратить много времени на оборону стен — бесполезно! Уверен, что в уличных боях борейцы покажут себя достойно! — утверждал Грунлаф.
Ему отвечал Гилун:
— Согласен с тобой, брат. Охочие до добычи борейцы недолго станут чикаться с ладорцами, сражаясь рядом с их богатыми домами, за дверями которых полным-полно красивых женщин и девчонок! — И Гилун, схватившись за живот, захохотал так, что зазвенели его нарядные доспехи.
— А давайте взойдем на стену, — предложил вдруг Пересей. — Оттуда и посмотрим на сражение. Думаю, всем будет приятно видеть, как наши режут глотки синегорцам.
Предложение Пересея всем пришлось по душе, и вот вожди в сопровождении отборных воинов, служивших им в качестве личной стражи, на конях помчались к ближайшему всходу. Разогнали коней так, что те без труда преодолели пологий скат холма. У боевой площадки вожди спешились — отсюда открывался вид на большую часть Ладора.
— Ну что за молодцы мои гаруды! — с гордостью воскликнул Гилун, узнав своих по шлемам яйцевидной формы с носовым прикрытием. — Как дерутся — просто вепри!
Но Старко Плусский, приглядевшись к волнующейся, как бурлящая вода, толпе, встревоженно закричал:
— Но с кем дерутся твои гаруды? С плусками! Вон я вижу шлемы, покрытые железными бляхами, — это же плуски!
— Нет, не только плусков бьют гаруды! — чуть не плача, закричал Пересей. — Разве не вижу я в толпе ратников в черных кожаных шлемах? Это же мои коробчаки!
— Точно, коробчаки! — взволнованно подтвердил Грунлаф. — Но они колют своими длинными копьями моих игов! Вон их рогатые шлемы! А где же синегорцы? Их бы мы узнали по высоким заостренным шлемам с наушами!
— Нет там таких! — в отчаянии закричал Гилун, хватаясь за голову. — Борейцы между собой режутся, а синегорцев нет, нет!
— Да куда ж они подевались? — простодушно развел руками Пересей, но Грунлаф сказал, как отрубил:
— Не время об этом размышлять! Скорее разнять сражающихся, а то перережут друг друга!
Крас, который тоже поднялся с вождями на стену, смотрел на то, как проливали кровь воины родственных между собой племен, и ликовал в душе: «Ну вот, все в мире делается по предначертанному Природой плану. Не может быть добрым человек, если он создан так, чтобы уметь защищаться, не отдавать другому то, что ему принадлежит по праву. Вот и здесь — поссорились, наверное, из-за какой-то побрякушки, да и пошла резня гулять. Все верно, все так и должно быть…»
Неспешно спускался Крас вслед за вождями, спешившими внести мир в толпу обезумевших воинов, не разбиравших уже, где свой, а где чужой. Улицы Ладора были завалены трупами, а отовсюду все еще неслись звон скрещенных мечей и стоны раненых.
— Под страхом смерти приказываю вам вложить мечи в ножны! — слышал Крас, как кричал Грунлаф, пытаясь усмирить дерущихся. — Каждому пятому будет отрублена голова, если кровопролитие не прекратится!
Чародей слышал, как в других местах подобные приказы отдавали другие вожди, обращаясь в основном к своим соплеменникам, потому что каждый князь сейчас понимал: к воинам неподвластного им племени взывать бесполезно. Но никто из сражающихся и не подумал остановиться, и, после того как Грунлаф трижды обратился к залитым кровью, не прекращавшим рубить и колоть дружинникам и ратникам, он подбежал к стоявшему поодаль Красу:
— Мудрейший, ты все можешь, помоги утихомирить обезумевших!
«Да, и впрямь рано вам всем умирать, — подумал Крас. — Вы еще мне пригодитесь, борейцы, как сила, способная противостоять Владигору, уже совсем другому Владигору!»
И Крас, не ответив Грунлафу, пошел к сражающимся, для каждого из которых сейчас не существовало ничего, кроме стоящего напротив врага, с которым он, возможно, еще до рассвета делился ломтем хлеба и ковшом браги. Воздевая вверх руки, чародей закричал:
— Борейцы! Что на свете может быть лучше золота, серебра и драгоценных камней?!