Месть вора
Шрифт:
– Огонь!
Что натворил третий снаряд, я разглядеть не сумел даже с помощью ПНВ. Весь хопинский особняк – а точнее, его руины – заволокли непроглядные клубы пыли и дыма. Похоже, что там сейчас царил сущий ад. И где-нибудь под обломками покоился труп Аркадия Андреевича Хопина. То, чего мы и добивались.
– Хорошо отстрелялись, – хладнокровно заметил Близнюк, еще раз отхлебнул из бутылки и передал ее прапору. – Чего дальше? – вопросительно посмотрел он на меня.
– А ничего, – пожал я плечами. – Все сделали как нельзя лучше. Теперь возвращайтесь на базу.
– А ты?
– А мы со Славой пройдемся пешком, – сказал я, решив, что так у нас больше шансов не угодить в лапы ментов, которых скоро здесь будет целое столпотворение. – Спасибо вам, мужики. И удачной вам службы. – А про себя добавил: «Коротких вам сроков за то, что учудили сегодня. Всего за какие-то сраные три тысячи баксов». И, не затягивая прощальную церемонию, поспешил выкарабкаться из люка.
…А впереди оставалось лишь два нерешенных вопроса.
Первый – извлекут ли в конце концов из-под обломков хопинский труп? Или этот ублюдок все же сумеет остаться в живых? Оно ведь, как говорится, не тонет.
И вопрос номер два: как бы все-таки изловчиться сделать ноги из Александровской, не попавшись ментам. Я не хочу опять на кичу!
АНГЕЛИНА В БЕРБЕРИИ
Старенькая «тойота», съехав с асфальта, уже больше часа тряслась по какой-то еле проторенной через пустыню козьей тропе. Или вернее для этих мест было сказать: верблюжьей дорожке. Хотя ни верблюдов, ни коз, ни вообще какой-либо живности вокруг видно не было. Лишь камни, песок, иногда какие-то сухие колючки. Лазурное небо без единого облачка. Палящее солнце. И одуряющая духота внутри джипа, в котором никаким кондиционером, естественно, и не пахло. А как хорошо бы было сидеть сейчас в «Шератоне» [53] возле бассейна, лениво потягивая из запотевшего бокала джин с тоником и ловя на себе похотливые взоры местных аборигенов и стареющих итальяшек. Так нет же! Потянуло проклятого Юру с визитом к каким-то там бедуинам. И как она ни отнекивалась, он настоял: «Ты что? Съездить в Египет и не вкусить сполна всей экзотики? Не сфотографироваться с местными дикарями? Не попить их вонючего чая? Не покормить их дурацких верблюдов? Да это же все равно, что не побывать в долине Нила, не посмотреть на пирамиды, не окунуться в Красное море/»
53
«Шератон» – пятизвездочный отель в Шарм-аль-Шейхе.
Плевать ей было и на пирамиды, и на Нил, и на экзотику. И на Красное море, и на верблюдов. И на фотографии в компании дикарей. Но все же позволила уговорить себя, согласилась на эту поездку с громким названием «Джип-сафари в гости к бедуинам». На эти мучения в пыльной душной «тойоте»…
– Далеко еще? – Ангелина коснулась плеча Ибрагима, местного гида и переводчика, с которым они совершали уже третью по счету поездку. Сперва была гора Моисея. Потом Каир. А теперь бедуины, будь они прокляты. – Скоро приедем?
– Скоро, – на секунду оторвался от руля Ибрагим. По-русски он говорил совершенно свободно, правда, с сильным акцентом. – Еще полчаса.
Ангелина посмотрела в окно: камни, песок, иногда колючки. Ни одного ориентира, в который можно бы было упереть взгляд. Она удивленно пожала плечами. И как только этот араб Ибрагим может определить, когда они прибудут на место? И вообще, знает, куда надо рулить? Окажись она в этой пустыне, заблудилась бы уже через три километра. И померла бы от жажды и солнечного удара.
И какого же дьявола Юра потащил ее к бедуинам?
Их стоянка (Или как это верно назвать? Стойбище? Лагерь?) неожиданно открылась перед глазами, действительно, как и обещал Ибрагим, ровно через полчаса. Стоило джипу обогнуть небольшой холм, как он почти уперся капотом в несколько странных сооружений, каждое из которых представляло собой четыре вкопанных в грунт столба, между которыми, образуя три стены, были натянуты три одеяла. Еще одно, четвертое, представляло собой крышу. Вернее, тент, укрывающий обитателей хижин от прямых лучей солнца.
– Вот так они и живут, – заметил промолчавший всю дорогу от Шарм-аль-Шейха Юра. – Как тебе? – Он вопросительно посмотрел на Ангелину.
– Кошмар! – округлила она глаза. – Не представляю, как вообще можно… – Ангелина не договорила, с интересом разглядывая стайку детишек, окруживших машину и с нетерпением дожидавшихся появления из нее гостей, заранее протянув приготовленные на продажу камушки и другие незамысловатые сувениры.
– Ничего, представишь. Привыкнешь. Везде можно жить, – пробурчал Оглоед и вылез из джипа. – Пошли, Ибрагим, Ангелина.
Она удивленно похлопала своими большими глазами, безуспешно пытаясь понять, что сейчас хотел сказать ее спутник. Что значит «привыкнешь»? Не собираются же они здесь оставаться надолго? Час, полтора от силы, и поедут обратно. В «Шератон». Поближе к бассейну, запотевшему бокалу с «джин-тоником» и туристам с Аппенин и из Бундеса.
– Ю-юр! – позвала она. – Что значит «привыкнешь»? Мы что, здесь надолго? Не до завтра же?
– Нет, не до завтра, – буркнул Юра и принялся раздавать ребятишкам монетки. – Вылезай, сказал, из машины. Пошевеливайся. И пошли, представлю народу.
Она растерялась – впервые за десять дней, что они провели вместе, всегда обходительный и любезный спутник вдруг позволил себе разговаривать с ней в таком тоне – приказном, даже более того, хамском – «вылезай, сказал», «пошевеливайся»… Ни с того, ни с сего. Она даже не давала для этого повода. Или и сама не заметила?
– Юра, что произошло?
Но он больше не обращал на нее никакого внимания. Вдвоем с Ибрагимом они подошли к группе мужчин, сидевших в рядок метрах в тридцати от «тойоты», и завели разговор с одним из них, выделявшимся среди остальных большим животом и густой бородой непередаваемого каштанового оттенка.
Ребятишки тем временем переключили внимание на нее. Тянули ладошки с зажатыми в них разноцветными камушками, что-то по-своему лопотали нестройным хором. У чернявого мальчугана лет десяти свисала из носа длинная зеленая сопля. Мальчуган регулярно морщил физиономию и громко шмыгал, втягивая соплю, но уже через секунду она упорно вылезала обратно. Туда-сюда… туда-сюда… Ангелина брезгливо поморщилась и захлопнула дверцу. Вылезать из машины ей расхотелось. И вообще, она мечтала скорее вернуться в отель. Поближе к родным европейским туристам, поближе к цивилизации. А то здесь, посреди этой дикой пустыни, в окружении непонятных кочевников, у которых неизвестно, что может быть на уме, она ощущала себя неспокойно, никак не могла отделаться от какого-то внутреннего напряжения. И неясно было, можно ли это назвать недобрым предчувствием?