Месть вора
Шрифт:
Она всунула ноги в красные Нинкины сапоги, накинула поверх халатика куртку. Старуха уже стояла в дверях, шепотом поторапливала ее:
– Идем, идем, внученька. Идем, милая, поскорее… Мужика-то сваво разбуди. Може, он че поймет?
«Хрен чего он поймет с похмелюги, – раздраженно подумала Ангелина, с неприязнью глянув на мужа, распространяющего вокруг себя крепчайший дух перегара и отрывисто похрапывающего во сне. – Мог бы, алкаш, соблюсти вчера меру, не портить такой удачный, столь редкий за последнее время день». Все-таки для порядка она ткнула Леонида в бок кулачком и, не дождавшись никакой ответной реакции, поправила сбившееся одеяло и следом за бабой Марусей выскользнула из комнаты.
На улице продолжал моросить мелкий дождик, и Ангелина, выйдя из дому, машинально подумала, что забыла прихватить с собой зонтик.
– Ну чего там, баба Маруся?
Старуха только вздохнула у нее за спиной.
Сперва ничего необычного она не заметила. Разве что старика-хозяина, который, попыхивая сигаретой, зачем-то топтался под дождем возле «пассата». Словно стоял в карауле. Ангелина бросила беглый взгляд на машину. Она ожидала увидеть разбитое лобовое стекло, расколоченные фары, помятый капот. Но «фольксваген», словно ничего и не произошло, целый и невредимый беззаботно блестел под дождем своей белой эмалью. Как всегда. Как обычно…
И все же не все было так, как обычно. Взгляд Ангелины приковал круглый предмет, который лежал на капоте.
Сначала ей показалось, что это колесо. Кто-то какого-то черта достал из багажника запаску? Идиотизм! Кому это нужно?
Нет, это была не запаска…
Она спустилась с крыльца, подошла к «пассату». И лишь тогда разглядела, что за круглую штуку кто-то подбросил им на машину. И это ей показалось смешным. Неудавшейся шуткой местных тинейджеров, которые в этой грязной глуши подыхают со скуки и безуспешно пытаются изобрести какое-нибудь развлечение. Правда, на что-то оригинальное мозгов им недостает. Вот и сейчас. Подумаешь, какой-то погребальный венок, который положили на капот их «фольксвагена». Странно, что это привело в такое возбуждение бабу Марусю.
– Доброе утро, – поздоровалась Ангелина с хозяином, рассматривая венок.
Он был совсем новеньким, и его пластиковые цветы и листья были изготовлены настолько искусно, что в темноте даже вблизи отличить их от натуральных было непросто. Поверх венка была расправлена мокрая черная лента с потускневшей надписью.
– И тебе доброе, внучка, – ответил хозяин на Ангелинино приветствие и безуспешно попробовал раскурить потухшую под дождем сигарету. – Дай Бог, чтобы и правда доброе. Вишь, какой сюрприз вам преподнесли? Старуха, дык тая вся аж перепужалась. Говорит, то знамение. От нечистого. – Дед скрипуче хихикнул и уверенно сграбастал венок под мышку. – Пошли, внуча, в избу. Неча тут мокнуть. – И он, чудом не теряя с ног огромные галоши, пошлепал к крыльцу.
– И кто же мог так пошутить? – пробормотала она.
– А бес их знает, бездельников. – Старик посторонился, пропуская Ангелину в избу. – Малышня. Эн летом чучело смастерили, да на дубу и подвесили аккурат у тропинки, по которой утресь бабы ходют на ферму. И вот идут оне, значит, на дойку в четыре утра, а оно, чучело, и висит. Ну совсем, как покойник. Бабы, дуры, конечно же, в крик. Все село перебудили. Дык участковый тогда аж приезжал. А кто нафулюганил, так и не дознались. Вот и теперича. И Мухтарку ведь выпустили со двора, разгильдяи. Лови теперь его, блудника… А веночек-то новенькой, – заметил хозяин, занося в кухню свой мокрый трофей.
Венок лежал на столе. Мокрый. Блестящий. Какой-то торжественный… И зловещий!
– Не надо никуда возвращать, – дрожащим голосом еле выдавила из себя Ангелина.
Старик удивленно уставился на нее.
Она расправила черную ленту с некогда золотой, а теперь еле проступающей на мокрой ткани надписью.
– Это нам с Леонидом. О Господи! – Ее не держали ноги, и она тяжело опустилась на стул. – О Боже! И здесь ведь нас отыскал…
– Дык что там такое? Не пойму. – Хозяин взял с полки с посудой замотанные изолентой очки, нацепил их на нос. – «Ле-не от стар-шего бра-та, – принялся он по слогам разбирать надпись на ленте. – И Ли-не от быв-шего му-жа. Скор-блю, что все так слу-чи-лось. Пусть зе-мля вам будет пу-хом». – Старик снял очки и, прищурившись, вопросительно посмотрел на побледневшую Ангелину. – Это что же, – спросил он, – получается, вам с мужем послание? М-да… Получается… – покачал он головой. – Дела-а-а… И кто же мог так пошутить?
– Это не шутка. – Ангелина с трудом поднялась со стула и, будто пьяная, медленно поплелась из кухни.
Все вокруг было словно укрыто туманом. В голове гудело, как в трансформаторной будке. И словно издалека доносился суетливый говор старухи.
– О-ой, внученька! Что ж эта-а-а? Что ж? – причитала она. – Качает аж всю. Иди-кась ляж поскорее. Иди полежи, успокойся. О-ой, как знала, не к добру это все… Ой, не к добру! Ой, беда…
– Принеси-ка водички, – пробормотал сонным голосом Леонид, почувствовав, как жена опустилась на край кровати. – Куда лазала? В туалет?
Ангелина молчала.
– Так сходи за водой-то.
– Сам сходи, – устало проговорила она. – Заодно посмотри, что там на кухне. Подарок от Костика. Скорбит. И желает, чтоб земля нам была пухом.
Из всего, что сказала жена, Леонид не понял ни слова. «Что за подарок? При чем здесь Константин? Кому земля будет пухом? Или я еще не проснулся? – подумал он. – Или меня глючит с похмелья? Крыша поехала? Delirius tremens [49] ? Не приведи Господи! Надо скорей похмелиться».
49
Белая горячка (лат.).
Он открыл глаза и правой рукой обхватил жену за бедро. Странно, но она отстранилась.
– Ли-и-ин, сходи за водичкой. Сушня-а-ак! Пожалуйста, лапка.
– Сходи сам, говорю! – с несвойственной ей агрессивностью отрезала Ангелина. – И глянь на подарочек от твоего старшего братца! Ночью положил нам на машину. «Лене от старшего брата. И Лине от бывшего мужа, – процитировала она. – Скорблю… Пусть земля будет пухом».
– Что? – Нет, это были не глюки. Это ему не снилось. Наконец он осознал, что это серьезно. – Что?!!
– Иди на кухню. И посмотри, – повторила она.
И, не снимая ни сапог, ни намокшей под дождем куртки, прилегла на постель. Уперлась взглядом в низенький потолок, оклеенный пожелтевшей бумагой. В глазах ее была пустота. В этот момент она поняла, что бессильна что-либо предпринять для их спасения. И Леонид бессилен. И даже всемогущий Хопин им не поможет. Бежать бесполезно. Спрятаться нереально. Сопротивляться бессмысленно. Константин достанет везде. Он сильнее. Быстрее. Хитрее. Он предугадывает каждый их шаг, ни на мгновение не выпускает их из своего поля зрения.