Месть
Шрифт:
— Да. Я бы ни на что на свете не променяла эти дни, но сейчас я готова возобновить работу.
Он кивнул.
— Я тоже. Ты знаешь, что за все это мы должны благодарить твою подругу Элен?
— Неужели? — удивилась Кирстен.
— Так сказала мне Джейн. Видимо, она всех предупредила, чтобы нас не беспокоили.
— Элен — настоящий друг, — улыбнулась Кирстен.
Лоренс остановился и обнял ее.
— Я так люблю тебя, что мне хочется, чтобы этот день не кончался.
— Но день заканчивается прекрасно, — улыбнулась Кирстен. — Мы даже полюбовались волшебным закатом.
—
На следующее утро все поднялись рано, чтобы отправиться туда, где предстояло снимать сцену удушения. Кирстен и Лоренс сочли, что после всего случившегося лучше найти новое место, и теперь, увидев, что удалось сотворить Элисон и ее команде из полуразвалившейся хижины, где некогда жили рабы, трудившиеся на плантации, согласились, что ничего удачнее и быть не может. Хижина, почти скрытая зарослями камыша и кустами ежевики, стояла на берегу заболоченного рукава реки. Лучи зимнего солнца, пробиваясь сквозь ветви, падали пятнами на поверхность протоки, окруженной густыми деревьями. Том настойчиво звал Джейн посмотреть, как уходят на илистое дно водяные змеи с изумрудными спинками.
Съемки этой сцены должны были начаться только в конце недели, но Кирстен чувствовала, как всех участников уже охватывает смутное беспокойство. Неудивительно, что сильнее всех его ощущала Элизабет Брэдли, поэтому Кирстен последние дни делала все, чтобы ее успокоить, хотя актриса не признавалась, что нервничает. Но вдруг в одно прекрасное утро Руби взбрело в голову подойти к Элизабет, которая стояла на вершине холма и задумчиво разглядывала бывшее поселение рабов.
Сначала обе молчали, но через несколько минут Элизабет заметила, что Руби что-то бормочет.
— …прими, Господи, душу рабы твоей, нашей незабвенной сестры… — нараспев бормотала Руби.
Элен в ужасе уставилась на нее. Что за дурацкая шутка, да еще в такое время! Она едва сдержалась, чтобы не ударить Руби по одутловатой щеке, но потом, повернувшись, направилась к ожидавшей ее машине и поехала прямиком в Дубовую аллею, находившуюся в полумиле езды, где под руководством Кирстен шла подготовка к съемке сцены в доме на плантации.
— Всему есть предел! — сказала она Кирстен, когда та подошла к ней узнать, что случилось. — Я не могу больше выносить присутствия этой женщины! Она должна уехать отсюда, Кирстен. Извини, но или она, или я. Она сумасшедшая. Совершенно сбрендила.
— Как я поняла, речь идет о Руби, — Кирстен взяла Элизабет за руку и пошла с ней по великолепной дубовой аллее, ведущей к дому.
— Ты правильно поняла. Что, черт возьми, она затевает? Может, она получает удовольствие, запугивая людей?
— Что она натворила? — спросила Кирстен.
Когда Элизабет заговорила, на ее дрожащих губах появилась неуверенная улыбка.
— Она начала меня отпевать, как умирающую, когда я осматривала сверху съемочную площадку, — сказала Элизабет. — Это может показаться смешным, но, признаюсь, после того, что случилось с Анной, мне такие шуточки не по душе.
Элизабет была права. Это могло показаться
— Я поговорю об этом с Лоренсом, — пообещала она. — Он имеет на Руби большое влияние. Прошу тебя, Элизабет, не беспокойся по поводу этого эпизода. Все будет в порядке, вот увидишь. Анна умерла естественной смертью, помни об этом. Не было никакого злого умысла, никто не хотел разделаться с ней.
— Я все это знаю, но, откровенно говоря, Кирсти, я жалею, что взялась за эту роль. Меня от этого в дрожь бросает, а тут еще эта Руби Коллинз. Не знаю, может быть, это место оказывает такое воздействие… Хотя вокруг много людей и такая суета и оживление, иногда мне кажется, что я на краю света. Мне никогда и нигде не бывало так одиноко.
Кирстен ее понимала. Прошлый раз у нее здесь было такое же ощущение.
— Из-за погоды сегодня все кажется особенно мрачным, — сказала Кирстен, взглянув на серое небо. — Догадываюсь, как на тебя действовали причитания Руби. На меня они тоже действуют. Но обещаю тебе поговорить с Лоренсом. По-моему, было бы неплохо отправить ее в Лондон.
— Мне тоже так кажется, — согласилась Элизабет. — Думаю, этой женщине необходима врачебная помощь. Помимо всего прочего я заметила, что она то и дело прикладывается к бутылке джина, которую носит в своей сумке. А алкоголичка, свихнувшаяся на Библии, скверно влияет на людей.
Кирстен размышляла, заметил ли Лоренс, что Руби снова начала пить. Сама она этого не заметила, а Лоренс об этом не упоминал. Значит, они так поглощены друг другом, что проглядели, как Руби снова сбилась с пути. Наверное, подумала Кирстен, от них ускользнуло и многое другое.
— Эй, привет!
Элизабет и Кирстен одновременно оглянулись и увидели Джейка, стоявшего на пороге великолепного дома в стиле Ренессанса.
— Все тебя ищут, Кирстен, — крикнул он. — Мы почти готовы к съемке.
— Мы с Лоренсом приглашаем тебя поужинать сегодня после съемок, Элизабет, — сказала Кирстен и побежала к дому, где должна была начаться съемка первого эпизода.
В половине десятого вечера они втроем уселись за столиком у окна в ресторане «У двух сестер». Настроение Элизабет заметно улучшилось, но она все же попросила не говорить о сцене удушения. Она и без того принимала все слишком близко к сердцу, а бесконечное обсуждение этой сцены только усугубляло это.
— Давайте отснимем эту сцену, и все войдет в свое русло, — сказала она. — Мне даже хотелось бы не дожидаться субботы. Я буду рада, когда закончится период ожидания. А что касается Руби, то она упорно движется в загробное царство, а по пути делает привалы, подкрепляясь джином.
Период ожидания не закончился бы так быстро, если бы, вернувшись в свой номер в гостинице «Ришелье», Кирстен не сказала Лоренсу:
— Попробую завтра посмотреть, нельзя ли отснять пораньше кое-какие эпизоды с участием Элизабет. Учитывая обстоятельства, ее не следует заставлять ждать так долго. Я знаю, что сцену удушения мы не можем начать снимать до субботы, но некоторые эпизоды с ее участием в доме на плантации можно перенести на более ранний срок. Это отвлечет ее, к тому же Руби не будет мозолить ей глаза.