Месть
Шрифт:
– Мелани Себастьян - выдающаяся женщина.
– Он тщательно подбирал слова.
– Она очень много пережила. Город, где она выросла...
– Огден, штат Юта, - сказал я.
– Огден, Юта, - повторил он.
– Ее мать была больна, рецидивные опухоли мозга, насколько я знаю. Мелани ухаживала за ней. Начиная с десяти лет она приходила домой из школы и сменяла отца, который работал вечерами. Кажется, он был плотником. Мелани посвящала все свое время уходу за матерью. Не могла играть с друзьями, только читала книги и ухаживала за матерью, прикованной к постели. Когда ей было четырнадцать лет, у ее отца случился инфаркт, и ему пришлось выйти на пенсию. Мелани стала работать официанткой в ресторане, каждый вечер после школы, до десяти часов. У нее не было молодого человека, не было близких друзей. Это она предложила родителям переехать во Флориду. Они перебрались в Гейнзвилль, когда она писала диссертацию, при этом продолжая работать. Около четырех лет назад, после того как умерли ее родители - мать, а через неделю отец, - она встретила Карла Себастьяна.
– А что она за человек?
– Сложный, - сказал он, поигрывая карандашом.
– Она посвятила себя мужу и спасению детей. Очень много работала - в католической организации, за символическую плату. Боролась с системой, с судами, с психиатрами, помогая детям. Когда Мелани Себастьян отдает кому-нибудь свою любовь, она отдает ее с такой убежденностью, состраданием и силой, какой я никогда ни у кого не встречал.
– Вы знаете это по опыту?
– Из наблюдений. Я и так уже открыл вам больше, чем должен был бы.
– Вы не сказали, почему она обратилась к вам и какие выводы вы сами сделали из истории Мелани Себастьян, которую только что мне поведали.
– И не скажу, - произнес он, кладя карандаш на стол и глядя на меня.
– Вы знаете, где сейчас Мелани Себастьян?
– Нет.
Он проговорил это очень медленно.
– Имеете какие-нибудь соображения?
– Возможно.
– Вы отказываетесь поделиться ими со мной?
Он не ответил.
– Вы, может быть, выкинете меня за дверь, но мы оба торопимся, - сказал я.
– Мистер Себастьян считает, что у вас был роман с его женой.
Грин вскинул голову и посмотрел на меня с интересом.
– Вы уже более чем намекнули на это. Что, если у нас действительно был роман?
– Или есть, - поправил я.
– Это могло бы означать, что она у вас. Ее муж хочет только поговорить с ней.
– А вы - только найти ее для него?
– Именно, - сказал я.
– Во-первых, - проговорил он, вставая со своего места, - у меня нет и не было романа с Мелани, миссис Себастьян. Вообще, мистер Фонеска, у меня совершенно другой уклон, и тому масса свидетельств. Это совсем не секрет, хотя никак не вредит моей практике. У меня много клиентов-гомосексуалистов, мужчин и женщин, и женщины говорят со мной более откровенно, чем говорили бы с психиатром традиционной ориентации. Мужчин-гетеросексуалов я пользую редко.
– Вы можете это как-то доказать?
– спросил я.
– Или я должен поверить вам на слово?
– Правда заключается в том, - он посмотрел на часы, - что у меня нет ни времени, ни желания доказывать это, но если вы справитесь в определенных кругах, то получите необходимое подтверждение.
Стул, на котором я сидел, был очень удобный. Хотелось откинуться назад.
– Хорошо, допустим, вас женщины не привлекают.
– Допустим.
– Но ведь ничто не мешает вам быть другом Мелани Себастьян. Она - ваш пациент. Не исключено, что она могла делиться с вами своими секретами.
– Не исключено, - сказал он, вставая и улыбаясь.
– Но в таком случае я не имел бы права их разглашать.
– Да, дилемма, - сказал я.
– Похоже на то.
– Я сказал Себастьяну, что когда я ее найду, то не сообщу ему, если она не пожелает быть найденной. Я лишь постараюсь сделать все, что смогу, чтобы убедить ее поговорить с мужем или объяснить мне, почему она этого не хочет.
– «Когда», - повторил он, - не «если». Вы не производите впечатления очень уверенного в себе человека, мистер Фонеска.
– В большинстве случаев это так, но в том, что касается поисков людей, - здесь я в себе уверен.
– Вы должны извинить меня, - сказал он, снова посмотрев на часы.
– Если она свяжется с вами, передайте ей, пожалуйста, мою визитку или мой номер телефона. Мне нужно только поговорить.
Он взял визитку и сочувственно улыбнулся.
– Я могу задать один личный вопрос, мистер Фонеска?
– Навряд ли я в вашем вкусе, доктор.
Он усмехнулся, довольно искренне.
– Я не об этом. Я видел много людей, страдающих от жестокой депрессии. Я умею точно определять ее по некоторым признакам, и...
– У меня есть свой психоаналитик, - сказал я, - и к тому же ваши цены все равно не для меня.
– Откуда вы знаете?
– От одной знакомой. Кроме того, я гетеросексуал, а вы не берете таких пациентов.
– Я сказал, что у меня их мало, но не говорил, что отказываюсь от них. Обычно я прошу пациентов выходить через эту дверь, чтобы они не сталкивались друг с другом, но поскольку Дороти уже видела вас...
– И к тому же я не пациент.
– ...и вы не пациент, можете идти через приемную.
Он проводил меня до двери кабинета и открыл ее со словами:
– Простите, что больше ничем не могу помочь.
– Это для меня не ново, - ответил я.
– Я терпелив. Чего у меня предостаточно, так это времени. Слишком много времени и слишком мало дел.
– Так говорят люди в депрессии, - сказал он.
– Я не думаю, что буду общаться с миссис Себастьян, но, если это случится, я все ей передам. Вряд ли она свяжется с вами.
– Я буду звонить.
– Возьмите в приемной мою карточку, - сказал он и взглянул на ожидающую девушку.
– Проходите пожалуйста, Дороти.
Дороти подождала, пока я освобожу проход, плотно сжала губы и вошла в святилище. Дверь закрылась.
Несколько секунд я стоял, созерцая фонтан во дворике.
У меня оставалось два часа до момента, когда надо было забирать Берил Три и ехать к Салли Поровски, и я отправился в адвокатскую контору «Тайсинкер, Оливер и Шварц». Я выполнял поручения по доставке повесток от всех троих партнеров и познакомился там с Харви. Харви обслуживал их компьютеры и получал приличную плату как специалист. Он занимал маленькую, хорошо оборудованную комнату в конце коридора, возле туалетов, где секретарши могли наблюдать за ним. Харви имел пристрастие к спиртному, и в обязанности секретарши входило отмечать его входы и выходы. Харви это знал, принимал и даже приветствовал. Так ему было легче воздерживаться от пьянства. Харви не хотел потерять работу. Он должен был выбирать: либо компьютер, либо бутылка.