Месть
Шрифт:
Окна бара были выкрашены в черный цвет, на котором ярко сияли неоновые логотипы «Будвайзера». Название заведения было выведено белыми печатными буквами на одном из зачерненных окон. Внутри «Техас» освещался вделанными в потолок светильниками и матово-желтыми угловыми бра. На желтых стенах во множестве висели бычьи рога и старые ружья. За тяжелыми круглыми столами из толстого дуба сидели строительные рабочие в касках, мусорщики, копы, пожарные, люди неопределенных занятий и несколько местных бизнесменов и деловых женщин, которые знали, что лучшие в городе гамбургеры подают здесь.
Берил Три и Эймс устроились за столиком в глубине, возле стойки. Эймс смотрел на дверь, а Берил сражалась с огромным чили-бургером. Эд Фэйринг, владелец и шеф-повар, беседовал с Эймсом. Эд носит большие пушистые усы и узкие галстуки с бирюзовой заколкой. Хотя он родился и был воспитан в добропорядочном районе Сакраменто, в Калифорнии, он настолько вжился в свою роль, что даже научился говорить с техасским акцентом. Возможно, он получал бы еще большее удовольствие, выставляя на улицу буянов, если бы их ждала там публичная казнь.
– Фонеска, - сказал он, сердечно встряхивая мою руку.
– Как всегда, довольный.
– Как всегда, - сказал я.
– Бургер и чили? Чили или бургер? Пиво?
– Большой бургер, жирный, с сыром, помидорами, без лука, - сказал я, садясь.
– И пива, большую кружку.
– Не на свидание ли собрался? Ни лука, ни чили. Ты всегда брал чили с луком.
– Тебе бы сыщиком работать, Большой Эд, - сказал я. Он любил, когда его называют Большой Эд.
Хозяин отошел, и я повернулся к Берил Три.
– Все в порядке, - сказал Эймс.
– Я позвонил Фло, и она сказала, что будет нам очень рада.
Я кивнул и обратился к Берил:
– Миссис Три...
– Берил, - поправила она.
– Хорошо, Берил. Я очень быстро перекушу, и мы отправимся к одной женщине, врачу, которая может знать, как найти Адель. Вы просто скажете ей, кто вы, почему вы ищете свою дочь, расскажете о своем муже, расскажете все. Если она попросит документы, покажите ей. Ее зовут Салли Поровски.
– Врач? Они что, думают, что Адель сошла с ума? Это Дуайт сошел с ума!
– Она оттолкнула от себя недоеденный гамбургер.
– Вашей дочери пришлось очень много пережить, - продолжал я.
– Я подозреваю, что полиция, или суд, или ее школа могли обратиться за консультацией: мисс Поровски работает с детьми. Не только сумасшедшие нуждаются в помощи.
Она кивнула, хотя было видно, что я не убедил ее.
– После разговора с мисс Поровски мы с Эймсом отвезем вас в дом наших друзей, где ваш муж не найдет вас, - сказал я.
– Если Дуайт станет искать, он меня найдет. Он мерзавец, но совсем не дурак. У него нюх, как у собаки, и острые зубы. Я думаю, он действительно решил со мной покончить. Если я не уеду, а вы не прекратите поиски, он сделает все, что сможет, чтобы убрать меня, а может быть, и вас.
Эд вернулся с дымящимся бургером и кружкой пива. Пена перетекала через край, так было принято. Я поблагодарил Эда, и он устремился к следующему столику такой походкой, будто всю свою жизнь провел в седле.
– Вы хотите, чтобы мы прекратили поиски?
– спросил я.
– Ни за что на свете, - ответила она.
Эймс спокойно сидел в своем углу, сложив руки на коленях и продолжая смотреть на дверь. Я надеялся, что у него уже нет пистолета.
Бургер был великолепен: Эд украсил его рокфором и большим помидором.
Я допил пиво и встал.
– Вперед, - сказал я, подражая Вильяму Холдену в «Дикой банде». Это очень подходило к обстановке. Но совсем не вязалось ни с моей внешностью, ни с моей сутью.
Джон Детчен сидел за столом дежурного, читая и разговаривая по телефону одновременно. Он узнал меня, улыбнулся и внимательно осмотрел Берил Три. Вероятно, ему приходилось видеть сотни таких, как она. Эймс ждал нас в машине. Я подумал, что, может быть, имело бы смысл спросить Детчена, знает ли он Джеффри Грина или кого-нибудь, кто может его знать. Сарасота - небольшой город, и отыскать общину геев, если таковая имелась, наверняка не составит труда. Я подумал, что, пожалуй, все же не стоит спрашивать, по крайней мере сейчас, и провел Берил к лифту.
Она щелкала замком сумочки и смотрела прямо перед собой.
Когда дверь открылась и мы вошли в отделение по делам несовершеннолетних, в боксах было больше людей, чем утром. Они что-то записывали, звонили по телефону, женщины красили глаза. Салли Поровски, казалось, не сходила со своего места. Что бы это ни было, но встреча с ней зацепила во мне что-то очень серьезное, и я решил позвонить Энн Горовиц и попробовать разобраться с чувством, которое, скорее всего, было мне не нужно.
– Мистер?..
– Фонеска, - напомнил я ей, огорченный тем, что она забыла мое имя, а еще больше тем, что это меня огорчило.
– Конечно, Фонеска. Извините, пожалуйста.
– Ничего. Это Берил Три, мать Адели.
Голос Салли Поровски был точно таким, каким я его запомнил. Музыкальный, чуть хрипловатый. Она встала, улыбаясь, протянула Берил руку и подвела ее к свободному стулу. Я стоял, немного отступив назад.
– Извините, пожалуйста, что я должна просить вас об этом, - начала Салли мягко, наклоняясь к Берил и понижая голос, - но вы можете подтвердить, что вы мать Адели?
– У меня есть ее свидетельство о рождении, фотографии, документы из школы, страховка, карточка социального страхования - все, что было дома, когда я отправлялась сюда.
Она открыла сумочку и стала вынимать документы, карточки и фотографии Адели. Салли просмотрела их и попросила у Берил разрешения сделать с некоторых ксерокопии.
– Только чтобы ко мне вернулись оригиналы, - ответила Берил.
– Я сделаю это прямо сейчас и верну их вам. Выпьете кофе, колы, воды?
– Спасибо, нет.