Месть

Камински Стюарт Мелвин

–  Сочувствую вам, - сказал он.
–  Она, наверное, была молода. Кэролайн было семьдесят два года, в наше время развитой медицины еще не старость.

–  Да, - сказал я, начиная есть.

–  Меня зовут Тим, а вы...

–  Лью.

–  Чем вы занимаетесь, Лью?

Я пожал плечами. Чем я занимаюсь? Убиваю время. Смотрю фильмы. Беру работу, когда она приходит сама или когда нужно есть, пить и выживать.

–  Работаю в суде, доставляю повестки.

–  Правда?

–  Конечно, правда.

Яйца были хороши, мягкие, но не сырые. Бекон хрустящий. Кофе тоже помогал, и я потихоньку начинал чувствовать себя человеком.

–  Опасное дело?
–  спросил Тим. Он повернулся ко мне на своем круглом табурете.

–  Обычно нет.

–  Я не хочу вас обижать, но думаю, я бы не справился с работой, которая бы восстанавливала против меня людей.

–  Меня устраивает режим, - сказал я.

–  А я сварщик, - сообщил Тим.
–  То есть был сварщиком. Мне очень нравилась моя работа.

–  Корки Флинн, - произнес голос слева от меня.

Это был крепкий парень на несколько лет моложе меня. Продолжая жевать, он повернулся ко мне.

–  Корки Флинн, - повторил он.
–  Не помнишь? Не так уж, черт возьми, давно это было.

Я посмотрел на него, не отрываясь от завтрака. Ни его имя, ни лицо как будто ничего мне не говорили.

–  Ты притащил мне повестку на развод. Явился ко мне в гараж и сунул мне ее прямо при Эрле и Спенсе.

–  Вряд ли это был я.

Я вел специальную папку, куда вписывал имена всех людей, кому доставлял бумаги, помечая время и место.

–  Я никогда не вручал вам повестку, мистер Флинн, - сказал я.

–  Значит, не ты?

–  Совершенно точно. Может быть, кто-то похожий на меня. На меня много кто похож. Это было давно?

–  Сразу после Нового года.

–  В этом году?

Я продолжал есть. Тим-сварщик с интересом слушал и ждал потасовки, о которой он смог бы рассказать приятелям, сидя у костра.

–  В январе я доставлял только две повестки, оба раза женщинам.

Это была правда.

–  Я готов поклясться...
–  сказал Корки Флинн, пристально разглядывая меня.

–  Тебе случалось когда-нибудь ошибаться, Корки?
–  спросил я.

Он вздохнул.

–  Слишком много раз. Три из них я женился. Ломлю теперь как лошадь, всем должен алименты. Раньше водил грузовики, рефрижераторы, но у меня спина... Да ладно. Извини. Я заплачу за твой завтрак.

–  Согласен, - сказал я.

Он встал и вынул из кармана джинсов две десятидолларовые бумажки, бросил их на стойку, похлопал меня по спине и еще раз сказал:

–  Извини. У меня была поганая неделя.

–  Ты не знаешь водителя по имени Дуайт?
–  спросил я, взглянув на Корки Флинна.

–  Что гоняет?

–  Фургон или грузовик с прицепом, не знаю точно.

–  Дуайт, Дуайт... Ну да... не знаю только, как фамилия. И знать не хочу. Дрянь мужик. Работает возле станции техобслуживания где-то возле Кэттлмена или Макинтоша. Носит на плече железяку, ищет, кому морду набить. Если когда-нибудь подкатит ко мне, я ему этой железкой шею перебью. Не советую с ним связываться.

–  Надо. Не знаешь, как его найти?

–  Что знал - сказал. Увидимся.

Я помахал ему рукой.

–  Я думал, он вас ударит, - несколько разочарованно протянул Тим.

–  Сожалею.

–  Вы могли бы застрелить его, или дать ему в пах, или применить прием карате, - заметил он.

–  Нет, - ответил я.
–  Корки Флинн свернул бы мне шею в два счета. Он оставил столько, что хватит и на ваш завтрак. Я вас угощаю.

Тим улыбнулся. Зубы у него были вставные, но улыбка настоящая. Я коснулся его плеча и вышел на утреннее солнце. Школа находилась в двух кварталах ходьбы, на другой стороне Триста первой, за «Макдональдсом», зданием «Сарасота геральд трибюн», мотелем, закусочной, где подавали жареных цыплят, и магазином, торгующим оптикой со скидкой.

Я доехал на своей «Гео» до школьной автостоянки, поставил ее на одно из мест для посетителей и оставил окна открытыми в надежде, что это поможет моей сосне выгнать застарелый запах табака.

Дети тянулись к краснокирпичному трехэтажному зданию и более новому, одноэтажному позади главного.

Девочки были в наимоднейших нарядах, которые, на их взгляд, придавали им сексапильности, а мальчишки старались смотреться «круто». Я предпочитал более строгий стиль, но в моду снова входил бесформенный гранж. Большинство мальчиков выглядели слишком юными для средней школы. Они шагали, словно зомби, с красными от недосыпа глазами, с рюкзаками, набитыми книжками, и старались разговаривать басом. Я подумал, каково приходится учителю в таком классе, особенно на первом уроке, и решил, что я бы, пожалуй, предпочел встретиться с Корки Флинном в темном углу.

Одна из девочек, у которой ничего не было проколото, по крайней мере на лице и во рту, и казавшаяся не такой сонной, как ее товарищи, направила меня в кабинет мистера Куана, заместителя директора и ответственного за дисциплину. Кабинет располагался в одном из старых одноэтажных зданий.

Справа от двери стояли четыре стула из пластика и алюминия. За столом сидела красивая молодая чернокожая женщина и разговаривала по телефону. Позади нее теснились несколько столов и шкафов с папками, и там две женщины перебирали какие-то бумаги. Налево - закрытые застекленные двери еще двух кабинетов. В первом полная седоволосая женщина, наклонясь над столом, тыкала желтым карандашом в сторону девочки с мрачным размалеванным лицом и голубыми волосами. Руки девочки были сложены на плоской груди. Ей не нравилось то, что она слышала, не нравилась полная дама и вообще вряд ли что-нибудь нравилось.

Во втором кабинете у стола стоял мужчина азиатского вида и неопределенного возраста. Его руки были сложены так же, как у девочки в соседней комнате. Мужчина с крепкими мускулами, очевидно мистер Куан, был одет в светло-коричневые брюки и белую рубашку с короткими рукавами, на которой выделялся внушительный синий галстук. Он беседовал с толстым мальчуганом, который глядел ему в глаза совершенно мутным взглядом. Паренек был или туп, или балдел от какого-нибудь наркотика. Я знаю такой взгляд.