Месть
Шрифт:
– Возможно, другой мужчина, но я сомневаюсь...
– сказал он.
– По крайней мере, я надеюсь, что это не так, однако... Мы никогда по-крупному не ссорились. Я ни в чем ей не отказывал, буквально ни в чем. Я далеко не бедный человек, мистер Фонеска, и...
Он остановился и глубоко вздохнул.
– Я проверил наши совместные счета, - продолжал он, снова беря себя в руки, - чековый и сберегательный. Большая часть денег снята. Не осталось почти ничего. Мой адвокат проверяет остальные вложения, к которым Мелани могла иметь доступ. Я не могу поверить, что она просто забрала все деньги, какие могла, и ушла.
– Вы случайно не бывший актер, мистер Себастьян?
Выражение его лица переменилось, и сквозь ровный загар проступила заметная краска.
– Что вы, собственно, хотите сказать?
– спросил он.
– Вы говорили о другом мужчине со слезой в голосе, - сказал я, провоцируемый мыслью, что на стульях в гостиной явно не положено сидеть, а если и положено, то не таким, как я.
– Мне подумалось, что вы хотите меня на это поймать.
– Возможно, я напрасно обратился к вам.
– Возможно, - сказал я.
Карл Себастьян, каким он представлялся мне до этого момента, не вызывал у меня симпатии. Но может быть, под внешностью Рикардо Монтальбана скрывался другой, настоящий Себастьян? Возможно, работа уплывала, но я не смертельно нуждался в деньгах, особенно когда в мой кошелек должна была перетечь часть сбережений Берил Три.
– Какого черта вы сюда явились, Фонеска?!
Это было уже гораздо лучше. Теперь он был откровенен.
– Я хочу говорить с тем, кем был Карл Себастьян, пока его имя не печатали в газетах заглавными буквами, - сказал я.
– Отдать вам вашу папку?
Я ждал стоя, не улыбаясь. Я вообще мало улыбаюсь. Он принимал решение.
– Идет, - сказал он, чуть опустив плечи и убирая с лица белозубую улыбку от уха до уха.
– Я служил в армии, сам из небогатой семьи в Дейтоне. Мой отец работал фасовщиком в супермаркете, мать сидела дома, с больным сердцем и диабетом. В колледже я не учился. Пошел работать в строительную фирму. Начал с рабочего, дослужился до менеджера. Посмотрите на мои руки.
Он протянул мне раскрытые ладони. Я посмотрел.
– Такие шрамы и мозоли не сходят. Цепляясь этими руками, я карабкался через головы мужчин и нескольких женщин, чтобы занять то положение, какое я занимаю сейчас. У некоторых на спинах росли бритвы. Я больно резался, но ни разу не сорвался. Мелани умнее меня. Не семи пядей во лбу, но правда умная. И она не хотела продаваться. Я не покупал ее, чтобы показывать, как игрушку, как делают люди, которые называют себя моими друзьями. У них на спинах бритвы под тысячедолларовыми пиджаками, а на лицах их красоток жен тоска. А Мелани была настоящей.
– Опять слеза в голосе, - заметил я.
– Вы не сдаетесь.
– А вы хотите, чтобы я сдался?
– Нет-нет.
– Он покачал головой и улыбнулся.
– Мне нужен кто-то, кто не сдается. Мне нужен... У нее есть хороший друг. Мне трудно об этом говорить.
– Хороший друг?
– Почти весь последний год Мелани посещала психиатра. Ничего серьезного, какие-то проблемы, связанные с ее детством, отношения с родителями и все такое. Психиатра зовут Джеффри Грин. Лет двадцать назад его фамилия заканчивалась на «берг». Я проверял. Его кабинет находится на втором этаже одного из антикварных магазинов на Палм-авеню. Я немолодой человек, но чувство ревности у меня еще не атрофировалось. Грин молод и красив, и я часто не мог разобраться, были ли мои подозрения домыслами старика, боящегося потерять молодую красавицу жену, или они на самом деле не беспочвенны.
Он взглянул на портрет жены.
– Я проверю, - сказал я.
– Если вы поручаете мне дело.
– Поручаю, - сказал он тихо и отвернулся.
– Мелани скорее необщительный человек, - продолжал он.
– Но ради деловых связей мы состоим в нескольких организациях. «Селби гарденс», «Асоло театр энджелс», «Опера Гилд», благотворительные фонды... Мы появлялись на балах и танцевальных вечерах. Мелани подсчитала, что за последние два года наши имена печатали в разделе светской хроники «Геральд трибюн» одиннадцать раз. И несмотря на все это, у нее не было по-настоящему близких друзей, кроме, может быть, Кэролайн Уилкерсон, вдовы моего покойного партнера. Ее адрес и телефон в папке, так же как адрес и телефон Грина.
– И какую вы передо мной ставите задачу?
– Задачу? Найти мою жену, - сказал Себастьян, отрывая взгляд от портрета и снова оборачиваясь ко мне.
– Переступила ли она рамки закона? Украла у вас деньги, которые не имеет права брать?
– Не знаю, не думаю. На счетах были наши общие деньги, драгоценности принадлежат ей.
– Значит, она свободна и может ехать куда хочет. Она имеет полное право оставить мужа, снять деньги с совместных счетов и исчезнуть. Хоть с бой-френдом, хоть одна.
– Я просто хочу, чтобы вы нашли ее, - сказал он.
– Мне очень нужно поговорить с ней. Мне обязательно надо узнать, что случилось и могу ли я как-нибудь вернуть ее.
– Она может быть на полпути в Сингапур, - заметил я.
– В расходах я не ограничиваю вас никакой суммой, - ответил он.
– Я только прошу, чтобы вы поставили меня в известность, если в поисках Мелани уедете из города, и надеюсь, что вы как профессионал сможете обойтись минимальными расходами и дадите мне полный отчет о потраченных средствах, когда найдете ее.
– Если я найду ее, - сказал я.
– Я сделаю все, что смогу, чтобы узнать, почему она ушла. Если я ее разыщу, я должен буду спросить, хочет ли она с вами говорить, и сообщу вам о ее местопребывании, только если она разрешит.
– Я понимаю, - согласился он.
– Идите сюда.
Я прошел за ним в кабинет, где он сел к столу и взял какой-то предмет, лежавший рядом с компьютером. Кабинет был роскошный, с огромными окнами, тоже выходившими на бухту, только под другим углом. Стены «украшали» большие черно-белые фотографии в рамках: мрачный пейзаж Даст-Боула, беззубые мужчины в кепках и комбинезонах, тощие женщины, держащие за плечи тощих детей, на фоне деревянных бараков.