Место, где пляшут и поют
Шрифт:
— А что мне оставалось делать?! Если ты, идиот, наобещал всем денег?
Сундуков открыл рот, чтобы ответить, но понял, что, если попытается говорить, то издаст лишь жалкий всхлип. Он упал в кресло и, обхватив голову руками, глухо застонал. Флягин настороженно посмотрел на него, потом на цыпочках подошел к окошку и выглянул во двор.
— Ладно, — сказал он устало. — Хватит страдать. Лимузин у подъезда.
Выходя из квартиры, Флягин еще раз окинул взглядом торжественно плывущие в воздухе корабли и почему-то вздохнул. Они сбежали по лестнице, выскочили на улицу и запрыгнули в заботливо приоткрытую дверцу “Жигулей”. Все
— Ложитесь, — приказал Гущин.
Сундуков и Флягин образовали на заднем сиденье нечто, похожее на пару сиамских близнецов. Гущин в зеркало убедился в их невидимости и сказал вполголоса, трогая рукоятку скоростей:
—Ну!.. Подгоняемый легким бризом, в ослепительных лучах солнца “Синко Льягас” величественно входил в бухту… Машина, набирая ход, покатилась вдоль палисадников, миновала один подъезд, другой… И вдруг из раскрытого гаража, прямо под колеса выпрыгнул объятый синим дымом мопед. В седле его, вылупив глаза и растопырив ноги, сидел юный оболтус. Он трясся от вибрации и вопил во всю глотку. Лицо его было диким от счастья. Вслед за ним гурьбой высыпали остальные подростки, хохоча и улюлюкая. Гущин выругался сквозь зубы и нажал на клаксон. Мопед шарахнулся вправо, влево и вырвался со двора. Пацаны неотступно скакали за ним, точно хвост воздушного змея. Гущин, притормаживая, чертыхаясь и непрерывно гудя, замыкал кавалькаду. Сундуков, не вынесший неизвестности, вынырнул из-за плеча Гущина, увидел синий дым, бегущих подростков, застывших в ужасе пешеходов и спросил плачущим голосом:
— Господи, что это такое?!
— Сумасшедший дом на прогулке! — любезно прокричал Гущин, давя клаксон. — Раз уж ты встал — посмотри, где враги!
– попросил он и переложил руль вправо.
“Жигули” вылетели на мостовую, только чудом не упав на бок и не убив при этом никого из тинейджеров. Сундуков саданулся лбом о стекло и на мгновение отключился. Очнувшись, он увидел сзади стартующий желтый автомобиль.
— Они! — истошно заорал он. — Гони!
Гущин послушно нажал на газ. Стрелка спидометра плавно описала полукруг. Сундукова вдавило в кресло. Гущинский “жигуль” вильнул на встречную полосу, прострелил как торпеда улицу и вылетел на перекресток за миг до того, как зажегся красный и поток машин устремился им наперерез. Но все-таки у них в запасе был этот миг, и Сундуков, холодея и обмирая, смотрел, как металлическая грохочущая масса проходит в сантиметре от их кормы, отрезая от них преследователей. Под колесами что-то скрежетнуло и легковесно позвенело-покатилось по асфальту. Сундуков нашел в зеркале глаза Гущина. Они светились от восторга.
— Что-то ненужное отпало! — проорал он.
— Господи, да убери же гудок! — взмолился Сундуков.
Вой оборвался. Но тут же взамен него возник другой -зудящий, выматывающий душу звук. Сундуков повертел головой и вдруг с безграничным изумлением обнаружил впереди прежний дурацкий мопед, который, противно всем законам физики, по-прежнему возглавлял гонку. При этом он беспрерывно трещал и так трясся, что его очертания двоились в глазах. Однако над чудесными свойствами мопеда размышлять было некогда -позади возникло стремительное желтое пятнышко.
— Гони! — закричал Сундуков, теребя Гущина за плечо.
— Поворот! — проворчал Гущин, сбрасывая скорость и включая правый
Они плавно завернули, и Сундуков краем глаза успел увидеть, как мопед вместе с безучастным седоком въезжает на полной скорости в живую изгородь и исчезает в ней без следа, словно провалившись в пятое измерение.
— Вот дьявол! — вдруг сказал Гущин и остановил машину.
Путь им перегородил мусорный фургон, неторопливо выезжающий со двора. Сундуков сидел как на иголках, вертя головой вперед-назад с риском сломать себе шею. Едва им удалось тронуться, из-за поворота появились преследователи.
— Только бы теперь не красный! — сказал Гущин, выезжая к перекрестку.
И тут же на светофоре вспыхнул красный. Гущин покосился в зеркало заднего вида.
—Без тормозов машина! —хвастливо сказал он, кладя ладонь на клаксон и с воем выезжая на красный.
Визг покрышек, звон трамвая, сиплый мат обрушился на них со всех сторон. Сундуков зажал уши и закрыл глаза. Когда он их открыл, то сразу увидел Флягина, который, оказывается, только сейчас восстал из своего лежачего места.
—Вздремнул, —виновато сказал Флягин, протирая глаза.
– Нервы, наверное… А что за шум?
“Жигули” уже довольно далеко ушли от злосчастного перекрестка, но желтый автомобиль с удивительной прытью продолжал их преследовать. Он уже заканчивал поворот.
— Никак не оторвемся, — нервно сказал Сундуков, показывая пальцем. — Вон они!
Флягин оглянулся, присвистнул и заметил:
— Так это ж “Москвич”!.. Пашка-то на “Форде” — ты что, старик?
— “Москвич”… — обессиленно прошептал Сундуков.
Гущин спокойно выслушал их и немедленно свернул в боковую улочку. Скромно, без гудков они проехали несколько кварталов и очутились в тихом патриархальном уголке, застроенном одноэтажными деревянными домами. Возле одного из них Гущин затормозил. За серым дощатым забором росли вишневые деревья, усыпанные буйным сахарным цветом, а на узкой кромке забора отдыхал полосатый кот, удерживавшийся там, кажется, одной только силой воли. Гущин обернулся и несколько секунд пристально рассматривал своих пассажиров. Потом он сказал:
— Между прочим, в такие дни японцы едут за город — созерцать цветение вишни. Семьями едут. С просветленной душой и открытым сердцем.
— Ты это к чему? — мрачно осведомился Сундуков.
— Это я к тому, — сказал Гущин, — что, знаешь ли ты, Сундуков, что такое трансмуральный инфаркт?
— А это к чему? — уже с ненавистью спросил Сундуков.
—А к тому, —монотонно продолжил Гущин, —что ты скоро это узнаешь, если будешь продолжать в том же духе.
— И что ты предлагаешь?
—Как что? —Гущин открыл дверцу и опустил ногу на землю.
– Вон она, вишня! Цветет… Нужны только ваши просветленные души и открытые сердца… —он усмехнулся и объяснил: - Здесь мой двоюродный брат живет. Выходим.
Они неохотно подчинились. А Гущин уже барабанил в ближайшее окно и орал в открытую форточку:
— Отпирай, Гриня! Свои!
Флягин и Сундуков отошли к забору. Кот печально посмотрел на них с высоты. Флягин сказал: — Кис-кис! Кот повернул к нему большую голову и умоляюще мяукнул. — Логичнее было бы, если бы он промолчал, — с раздражением заметил Флягин. Громыхнула калитка, и на улицу выскочил мужичок в шароварах и в свитере на голое