Место, где пляшут и поют
Шрифт:
Вдруг он остановился и с недоумением посмотрел на Сундукова.
—Мужики! Я не понял, —сердито взмолился он. —У меня время —деньги. А вы сидите, как у тещи на блинах. Включайтесь! Ажур-контражур! Я уже прильнул к видоискателю!
Сундукову было невыносимо стыдно взглянуть этому заводному Пашке в глаза —он боялся увидеть в них презрение и омерзение. Но в глазах оператора была холодность профессионала и досада от чужой неразворотливости —и только. Флягин засмеялся и громко сказал: —Верно! Не будем тянуть резину! —он встал и, напуская на себя режиссерского шику, скомандовал: —
“Начинается!” —ахнул Сундуков и понял, что с этой минуты уже не сможет проделать с женщиной ничего такого, за что стоило бы платить даже мелкие деньги. Он явственно ощущал, что там, где у него должно быть мужское начало —звонкая пустота. “Какого черта все это затевалось?” — беспомощно подумал он.
И тут подала голос Анжелика.
— Я с Алексеем Алексеевичем сниматься не буду! — заявила она.
— Почему? — потрясенно спросил Флягин.
— У него глаз дурной, — уклончиво ответила Анжелика.
Флягин захохотал.
—Ну, ты даешь! Глаз тут на десятом месте, —авторитетно разъяснил он. —А потом, всем известно, дурной глаз - черный. А у Лехи, погляди, голубой!
— Кто голубой? — тревожно спросил из угла Паша-оператор.
— Да никто не голубой, глаз, говорю, голубой!
—Как хотите, —непреклонно сказала Анжелика, поворачиваясь к Лехе спиной. —А с ним я не буду!
Паша-оператор пожал плечами и с нешуточной обидой в голосе закричал:
— Вы, мужики, решайте! Голубой — не голубой, а еще пять минут — и я отвалил, вот так!
Флягин озадаченно уставился на Сундукова, а потом на Анжелику. Та повернулась и показала ему язык.
—Ну, ладно, —покорно сказал Флягин. —Слово дамы —закон! Нет —так нет. Ты, Леха, не волнуйся, — нервно хохотнул он. — Ступай. Я уж тут… за двоих!
Сундуков резво поднялся с дивана и, не прощаясь, бежал с поля боя. Закрывая за собой входную дверь, он слышал, как кричит хлопотливый оператор Паша: “Мужики! Все! Погнали! Ажур-контражур!”. Быстро спустившись на два пролета вниз, Сундуков остановился, обессиленно навалившись на перила. “Отвык я от баб, —смущенно подумал он. —А, вообще, все вышло как нельзя лучше. Страшно даже представить, как это я стал бы снимать штаны перед Пашей… Бред! Это что же за помрачение такое нашло?..” Он помотал головой и пошел вниз, все ускоряя шаг. Тело его приобретало болезненную легкость, будто он только что чудом выскочил из-под контейнеровоза. На следующей лестничной площадке он чуть не налетел на девушку в темно-синем коротком платье, которая возилась со входным замком. Лица ее он не видел —оно было закрыто упавшими на лоб волосами, но восхитительно стройные ноги, уже позолоченные загаром, показались ему странно знакомыми. Пока он, тяжело ворочая мозгами, пытался вспомнить, где могло состояться это знакомство, девушка обернулась, и озабоченность, написанная на ее лице, сменилась радостным удивлением.
— Алексей Алексеич! — воскликнула она недоверчиво. — Вы откуда?
Сундуков наконец понял, что перед ним —практикантка Света, которая, как машинально он отметил, здорово сумела загореть за время больничного. Он ничего не ответил,
развел руками. Светлана, продолжая возиться с ключом в скважине, всмотрелась пристальнее и с восхищением произнесла, как бы про себя:
—Ба! Какой вы нарядный! Не ожидала от вас… Прямо красавец-мужчина! —она сощурилась и добавила заговорщицки. — Вы идете от женщины!
Сундукову стало неуютно — если она здесь живет, то, не дай бог, угадает и от какой женщины!
—Ну что ты, Света, —пробормотал он, отводя глаза. —Тоже скажешь… Я тут… это… к приятелю заходил… —он поторопился увести разговор в сторону. —А ты, выходит, здесь живешь? —Вот еще! —с негодованием сказала она. —Здесь моя бабуся живет. Она сейчас в санатории, а я вроде как присматриваю за квартирой. Кстати, —она кивнула на замок.
– Не поможете? У старушки ни один замок никогда не действует…
Она отступила от двери, освобождая Сундукову место.
Он встрепенулся и с завидным усердием принялся ворочать ключом. Проклятый замок не поддавался. Сундуков, краснея от неловкости, удвоил усилия, грозя сломать ключ. Светлана стояла у него за спиной и молча наблюдала. Она была так близко, что Сундукову казалось, будто он чувствует ее ровное дыхание на своей щеке. Это возбуждало и одновременно сковывало его. Связка ключей позвякивала и странным образом навевала мысли о всякой чертовщине — бубенчики под дугой, птица-тройка, дорога в никуда…
—Что-то плохо у вас получается, —сказала Светлана и мягко отстранила Сундукова.
– Дайте, я сама попробую.
Он отступил, но только на шаг и, не отрываясь, смотрел на ее склоненную голову, на темные волосы, пахнущие весенним садом и еще чем-то, чего он никак не мог вспомнить, и лишь повторял в уме свое “Ошеломительно!”. Но тут Светлана азартным шепотом выругалась, и он вздрогнул. Тем не менее, ключ повернулся, а Светлана оглянулась и, покаянно улыбнувшись Сундукову, сказала негромко:
— Давно надо было сматериться — мучились столько! — она толкнула дверь и вдруг предложила самым будничным тоном: - Ну, заходите! Хотите чаю?
Сундуков растерялся. Даже дурацкие шутки Гущина, даже заверения Флягина в магической силе новых костюмов, даже склонность к навязчивым фантазиям не предполагали ничего подобного. Это простое предложение прозвучало для Сундукова, как гром среди ясного неба. Его приглашали в чужую страну -в Панаму, в Аргентину с Мексикой. Сундукову и в голову не могла прийти какая-то там Панама. Он мечтал о небольших деньгах и о месте, где пляшут и поют. И никому не было от этого вреда. Он знал свое место.
— Ну, что же вы? — нетерпеливо сказала она и прошла в прихожую, на ходу сбрасывая туфли. — Только разуйтесь — у бабуси
ковры.
И он, затаив дыхание, шагнул вслед за нею. Снимая в чужом доме башмаки, Сундуков поймал себя на странном ощущении -это опять было забытое ощущение подростка, впервые попавшего на запретную вечеринку. В нем тоже был привкус опасности -но опасности хмельной и желанной.
Он прошел за Светланой на маленькую кухню. Но она, замахав руками, тут же выставила его.