Место назначения неизвестно
Шрифт:
– Вы бактериолог, не так ли, доктор Баррон?
– Да, я бактериолог. О, вы понятия не имеете, друг мой, до чего это фантастическая наука! Но для нее необходимо терпение, бесконечное терпение, многократные эксперименты – и деньги, много денег! У меня должно быть оборудование, ассистенты, материалы. Если дать вам все, о чем вы просите, можно добиться всего!
– А счастья? – спросила Хилари.
Он коротко улыбнулся, внезапно снова став похожим на обычного человека.
– О, мадам, вы женщина. Именно женщины всегда взыскуют счастья.
– И редко
Француз пожал плечами.
– Может быть.
– Счастье отдельных индивидуумов не имеет значения, – серьезно возразил Питерс, – должно быть счастье для всех, братство духа! Рабочие, свободные и единые, владеющие средствами производства, свободные от поджигателей войны, от жадных, ненасытных людей, которые все держат в своих руках. Наука должна принадлежать всем, а не той или другой власти, которая ревниво прячет эту науку под замок.
– Именно! – с уважением подхватил Эрикссон. – Ты прав. Ученые должны быть хозяевами. Они должны править и направлять. Они и только они – сверхлюди. Только сверхлюдей и следует брать в расчет. С рабами нужно обращаться хорошо, но они остаются рабами.
Хилари немного отошла от группы. Через минуту или две за ней последовал Питерс.
– Вы выглядите немного испуганной, – в шутку отметил он.
– Кажется, я действительно испугана. – Она коротко, почти беззвучно усмехнулась. – Конечно, то, что сказал доктор Баррон, – правда. Я всего лишь женщина. Я не ученый, я не провожу исследования, или хирургические операции, или опыты с бактериями. Полагаю, я не обладаю выдающимися умственными данными. Я, как и сказал доктор Баррон, ищу счастья – как любая другая глупая женщина.
– И что в этом плохого? – спросил Питерс.
– Ну, похоже, в этой компании я чувствую себя немного не в своей тарелке. Понимаете, я всего лишь женщина, которая стремится воссоединиться с мужем.
– Это вполне похвально, – сказал Питерс. – Вы представляете собой некую основу бытия.
– Очень мило с вашей стороны назвать это так.
– Но это правда. – Он добавил, понизив голос: – Вы очень привязаны к мужу?
– Будь это не так, оказалась бы я здесь?
– Полагаю, не оказались бы. Вы разделяете его взгляды? Я так понимаю, он коммунист?
Хилари уклонилась от прямого ответа:
– Кстати, о коммунистических взглядах: вам ничто в нашей маленькой группе не кажется любопытным?
– И что же это?
– Ну, хотя мы все следуем в один пункт назначения, взгляды у наших попутчиков, кажется, совершенно разные.
Питерс задумчиво промолвил:
– Ну… да. Вы точно подметили. Я не думал об этом, но, полагаю, вы правы.
– Мне кажется, – продолжила Хилари, – что у доктора Баррона вообще нет политических взглядов. Ему нужны деньги на эксперименты. Хельга Нидхайм говорит, как фашистка, а не как коммунистка. А Эрикссон…
– Что Эрикссон?
– Он меня
– А я верю в Братство Людей, а вы – любящая жена, а наша миссис Келвин Бейкер… какое место вы отвели бы ей?
– Не знаю. Мне труднее отвести какое-либо место ей, чем всем остальным.
– О, я бы так не сказал. По-моему, здесь все просто.
– Что вы имеете в виду?
– Я бы сказал, что для нее роль играют только деньги. Она – просто хорошо оплачиваемый винтик в механизме.
– Она тоже пугает меня, – призналась Хилари.
– Почему? Чем таким она может напугать вас? В ней нет ничего от безумного ученого.
– Она пугает меня тем, что она такая обыкновенная. Понимаете, как любой другой человек. И тем не менее она замешана во все это.
Питерс мрачно сказал:
– Понимаете, партия относится к делу практично. Она нанимает для работы самых лучших людей.
– Но может ли быть лучшим для какой-либо работы человек, которому нужны только деньги? Не перебежит ли он на другую сторону?
– Это было бы очень рискованно, – тихо ответил Питерс. – Миссис Келвин Бейкер – очень хитрая женщина. Не думаю, что она пошла бы на такой риск.
Хилари неожиданно вздрогнула.
– Вам холодно?
– Да, здесь холодновато.
– Нужно двигаться, чтобы согреться.
Они начали расхаживать туда-сюда. Вдруг Питерс остановился и поднял с земли какой-то мелкий предмет.
– Вот, вы что-то уронили.
Хилари взяла у него то, что он ей протягивал.
– А, это жемчужина из моего колье. Я порвала его позавчера… нет, вчера. Мне уже кажется, что это было целую вечность назад.
– Надеюсь, это не настоящий жемчуг? Было бы жаль.
Хилари улыбнулась.
– Нет, конечно, нет. Декоративная бижутерия.
Питерс достал из кармана портсигар.
– Декоративная бижутерия, – произнес он, предлагая сигарету Хилари. – Какой термин!
– Это действительно звучит глупо, особенно здесь. – Она взяла сигарету. – Какой странный портсигар! Такой тяжелый…
– Это потому, что он сделан из свинца. Это военный сувенир – он изготовлен из осколка бомбы, которая не сумела разнести меня на кусочки.
– Значит… вы были на войне?
– Я был одним из засекреченных научных сотрудников, которые ковыряют разные штуки, чтобы проверить, не взорвутся ли они… Давайте не будем говорить о войне. Сосредоточимся на завтрашнем дне.
– Куда мы едем? – спросила Хилари. – Никто ничего мне не говорит. Мы…
Питерс оборвал ее:
– Строить предположения недопустимо. Вы едете, куда вам сказано, и делаете то, что вам сказано.
С неожиданной страстью Хилари заявила:
– Неужели вам нравится, когда вас заставляют, отдают приказы и лишают права сказать что-то по собственной воле?