Место под солнцем
Шрифт:
– А вот это хорошо… это просто превосходно, - он улыбнулся, поцеловав дочку в макушку. – Ты не однолюб – а бывают такие несчастные, которые, раз полюбив, не могут уже больше никому отдать своё сердце.
– П-почему же… несчастные? Это же… здорово… когда вот так…
– Разве? Ты разве хотела бы, чтобы вот эта боль была с тобой вечно? – девушка отчаянно замотала головой, и он обнял её покрепче. – Так бывает у тех, кому не дано любить больше одного раза – или у тех, кто сам больше не хочет позволить себе такого. Не знаю, почему так происходит.
– Потому что ушёл, да?
– Нет… по тому, как ушёл. Разлюбить… к сожалению, нынче это стало так просто. Любовь хрупка, если её не растить постоянно. Так что – нет, не потому что ушёл, - он улыбнулся и потрепал дочь по волосам. – Но человек узнаётся не только в любви, дорогая, он познаётся и в расставании. Как говорится, и в горе, и в радости. То, как и когда он сделал это – и то, что он сделал – достаточная причина для того, чтобы я говорил так. Уходить можно по-разному, девочка… можешь поверить мне.
– Но если… если он просто полюбил другую? Что же теперь… разве он должен был…
– Должен, Клара, - отрезал он. – Вот именно сейчас – должен. Не врать – но помочь. Переломить себя… потерпеть. Он влюблён, и он счастлив – он должен был, дорогая. Ты ведь совсем немногого от него хотела. Ты ведь всё понимала и не претендовала ни на что, как я понял.
– Да, - Клара, начавшая было успокаиваться, вновь разрыдалась. – Я просто… просто хотела, чтобы он сам… чтоб не бегал… как от чумной…
– Всё правильно, дорогая. Ему и вовсе не стоило появляться в связи со всей этой историей – или, если уж появился, следовало быть готовым идти до конца. Лучше не предлагать помощь, чем делать это трусливо. Ты понимаешь?
– Он просто… просто хотел помочь… но он не может меня видеть... почему-то…
– Он не не может, Клара. Он просто не хочет причинять себе неудобство, вот и всё.
– Он не такой… он сильный!
– Нет, дорогая, - он беззвучно рассмеялся. – Он не сильный. Сильные люди ведут себя совсем по-другому… и прежде всего они не оставляют после себя таких ран.
– Что же… они никогда не уходят? – всхлипывая, спросила она.
– Ну почему – не уходят? Уходят, конечно. Но умеют при этом беречь тех, кого оставляют… хотя, конечно, тем всё равно больно. Ты поняла меня?
– Да, - прошептала она. – Но я… я всё равно…
– Любишь его, - кивнул он. – Конечно. Это пройдёт. Дай себе время… полгода, допустим.
Они замолчали. Клара ещё долго плакала, но постепенно успокоилась и, притихнув, даже задремала, улёгшись на диван и устроив голову отца на коленях.
Глава 30
– Ты выглядишь странно, - после долгого молчания проговорил Мар. Д’Алэ лишь пожал плечами в ответ и медленно опустился на диван, с внимательной полуулыбкой разглядывая своего гостя. – С тобой что-то случилось?
Комната, куда привёл Мара Амени, представляла собой вполне современную гостиную, обставленную уютно и минималистично разом. Лаконичная мебель, обтянутая светлой кожей, на стенах – пара старинных гравюр, невысокий длинный комод тёмного, почти чёрного дерева – эбен? Шёлковый светлый ковёр на полу…
– Ты разве пришёл обсуждать мою внешность? – слегка усмехнулся герцог, в котором, впрочем, сейчас почти ничего больше не напоминало того, кого когда-то знал де Мар. Д’Алэ выглядел постаревшим, какими бывают порою немолодые вампиры, по какой-то причине осевшие среди людей и поддерживающие потому иллюзию старения. Удавалось это немногим и стоило дорого: по сути, им десятилетиями приходилось держать себя почти впроголодь, поскольку подобный эффект достигался исключительно за счёт слишком малого поступления в организм человеческой крови. Впрочем, это искусственное старение парадоксальным образом смягчило его черты, придав им несвойственные прежде спокойствие и человечность.
– Верно, - кивнул Мар, не в силах заставить себя отвести от него взгляд.
– Садись, - улыбнулся д’Алэ, кивая на место напротив. – Что толку стоять… У меня мало времени. Говори – и уходи.
– Вот так даже, - усмехнулся Мар.
– Вот так, - кивнул тот. – Зачем ты пришёл?
– Тебе, значит, нечего мне сказать?
– Сказать? – задумчиво повторил герцог, и его тёмно-серые глаза нехорошо – и очень знакомо – полыхнули. – Ну хорошо… я скажу.
– Не надо, - внезапно проговорил Мар, отворачиваясь и делая шаг к двери. – Считай, что мне просто захотелось увидеть тебя.
– Ну отчего же, - то ли мстительно, то ли просто сердито проговорил д’Алэ, сжимая губы настолько, что вместо них осталась лишь тонкая складка. – Ты ведь пришёл узнать… почему бы мне не объяснить тебе? Наверное, ты заслужил правду… и, может быть, ты поймёшь меня. Я устал от твоей преданности очень быстро. Представь, как это ужасно тоскливо, и скучно, и вообще непередаваемо тяжко, когда кто-то глядит на тебя собачьими глазами, прощая тебе и предательство, и насмешку, и постоянно дурное настроение… Ты был скучен, Басту, ты был несказанно, непередаваемо скучен! Всегда рядом, всегда предан, всегда, дьявол тебя побери, правилен – я очень быстро пожалел, что обратил тебя. Я и сделал-то это только потому, что…
– Ты обратил меня, потому что я едва не погиб! – оборвал его Мар.
– Да нет же, - с досадой поморщился д’Алэ. – Я тогда решил, что мне не помешает верный спутник. Но, согласись – после моих категоричных отказов крайне глупо бы было просто так взять тебя – и обратить. Как бы я выглядел? Пришлось попросить одного из друзей тебя заколоть – а потом как бы спасти. Это, во всяком случае, выглядело хоть как-то логично.
– Но если я так надоел тебе, - глухо проговорил Мар, - то почему ты просто не убил меня? Это же было так легко…