Место смерти изменить нельзя
Шрифт:
— Великолепно. Превосходно сыграно. А, что скажешь, Максим? — Вадим повернулся к нему с оживлением, но, увидев выражение Максимова лица, словно вспомнил, зачем он здесь, и помрачнел: "Что я буду делать, если Арно не отыщем?
Где я теперь такого актера найду?.." — тихо запричитал он себе под нос.
Максим молча перевел взгляд на экран, на котором дядя, помахав в камеру Максиму, уже огибал угол дома и потом снова высунулся из-за угла, изобразив, что его тошнит. Реми внимательно вглядывался в экран. Затем изображение заслонили чьи-то ноги. «Это я камеру
Максим не слушал. Ему был хорошо знаком этот режиссерский эгоизм-энтузиазм, и он вовсе не осуждал Вадима, но сейчас сердце его болезненно сжалось. Он ни разу не просматривал свою кассету и даже забыл о ней, и теперь он видел лицо дяди, живого и реального, и молил его молча: ну объявись, ну возникни откуда-нибудь, нарушь эту молчаливую пустоту длиной почти в неделю, скажи, что разыграл, что запил, что свалял Дурака, — но только объявись!.. И ему показалось, что он вот-вот заплачет, и это будет неприлично — плакать, ему, мужчине и известному режиссеру; и еще он подумал, что успел привязаться к своему пятиюродному Дяде больше, чем он предполагал, и теперь для него в стране Франции действительно образовалась пустота, в его сознании, по крайней мере; пустота, которую никто не смог бы заполнить, даже и Соня; Соня — это вообще не то, что может заполнить твою душу, тебя; Соня — это, наоборот, то, что ты заполняешь… Даже не заполняешь, не так; Соня — это то, во что ты падаешь.
Пропасть, в которую ты срываешься. Срываешься и падаешь, летишь, без конца, без дна… Ему остро захотелось домой, в Москву, к друзьям, к поклонникам и поклонницам, к привычному стилю и быту, и, главное, подальше от этого темного зала, от этого детектива, от Вадима, от Сони — да-да. Сони, подальше от нее и от ее загадок; подальше от всей этой гнетущей атмосферы необъяснимого и мрачного исчезновения дяди, привкуса преступления, ужаса, смерти…
Кассета закончилась. Экран погас, и в зальчике зажегся неяркий свет.
Подождав, Вадим спросил:
— Ну и как, вам это дало что-нибудь? Детектив смотрел на него, задумавшись. Вадим повторил вопрос.
— Скажите, — произнес наконец Реми, — а вы… И замолчал. Оба режиссера смотрели на него в ожидании продолжения.
— Я не понимаю, — снова заговорил Реми, — в этой сцене… Что-то странное… Да?
— В последней? — спросил Вадим.
— Зачем он… Или это…
Реми смотрел на них невидящими глазами.
— Реми, — позвал его Максим, — вы какую сцену имеете в виду? Последнюю?
— В этом доме есть подвал?
— Да. Из него как раз вылезали актеры. Только он почти весь засыпан обвалившимися камнями…
— Прогоните мне еще раз сцену с вашей актрисой, — скомандовал Реми. — Там, где она на земле возле пролома.
Свет снова погас, и замелькали только что виденные кадры.
— Вы говорили, что у вас была проблема со световым эффектом, —
Он прогонял снова кадр за кадром. Напряженное молчание зависло в душном зальчике. «Падший ангел» вставал на четвереньки и вновь плюхался в грязь. Ее личико принимало все более горькое выражение.
— Хороша, правда? — вполголоса спросил Вадим у Максима.
— Хороша, — искренне и безразлично ответил Максим.
— Боже мой, как же так, все, все насмарку! Столько уже сделано, столько уже вложено сил, денег, времени — и таланта! И теперь — все в мусорную корзину!
— снова стал сокрушаться Вадим. — Кто теперь мне заменит…
— Там тень, — сказал Реми.
— Где?
— В кадре.
Вадим и Максим уставились на экран. Разумеется, тень. Тело девочки дает тень, так ведь? Она же не привидение, не зомби, это натурально, что тень!
— Нет, — сказал Реми, — то есть да. От нее, конечно, тень. Но я имею в виду не от нее тень, а… И снова замолчал.
— Ну, — нетерпеливо произнес Вадим, — не тяните. Я плохо что-то понимаю, о чем идет речь.
— …а в проломе…
Максим и Вадим снова вперились взглядами в экран.
— Там тень с обратной стороны дома, — внятно выговорил наконец Реми. — Там что-то есть. Смотрите! Смотрите не на актрису, а в пролом.
Взгляды сосредоточились в указанном направлении.
Там действительно что-то было.
И это что-то медленно ползло с обратной стороны дома.
В зале зависло оцепенение.
— Можно сделать изображение покрупнее? — деловито нарушил тишину Реми.
— Да, конечно, — засуетился Вадим. — Моррис, — крикнул он.
— Я слышал, — отозвался голос из проекторской. — Сделаю.
Три пары глаз не отрывались от экрана. Качество изображения ухудшилось от увеличения, размытая серая масса шевелилась в рамке пролома, и трудно было угадать ее неясные очертания.
— Что это?! — Вадим повернулся к Реми. В его глазах стоял ужас.
— Распорядитесь, чтобы мне сделали хорошие покадровые фотографии, — отрывисто произнес Реми, вставая, — с этих кадров и с финальных кадров с Арно.
Там, где он заворачивает за угол.
— А с Арно — зачем? — спросил Вадим, робея. — Что вы там нашли?
Реми посмотрел на него.
— Вы разве не поняли? В финальных кадрах…
— Что?! — не выдержал Максим. — Что в финальных кадрах?!
— В финальных кадрах месье Дора убили.
Глава 17
Вадим ахнул и по-женски прикрыл рукой рот; Максим взялся рукой за горло, жестко схваченное спазмом;
Реми глянул на обоих сурово.
— Я туда еду, — сказал детектив. — Кто со мной?
— Я не могу, — простонал Вадим. — Это выше моих сил.
— Я поеду, — проговорил Максим.
— Поехали. А вы займитесь фотографиями, немедленно, — бросил он через плечо Вадиму.
Реми не любил слабонервных. Во всяком случае, слабонервных мужчин.
Вадим, сбиваясь, объяснял, как ехать. Максим сказал, что помнит дорогу, и сел в машину Реми. Вадим просил держать его в курсе.