Месяц за Рубиконом
Шрифт:
– Тут, под нами, под двадцатиметровым слоем льда – океан. Их мир.
Я остолбенел. Я этого не знал.
– Там тоже есть тренировочные лагеря, – сказал старший страж. – Их немного, потребность в водных формах невелика, но она есть. На отметках сто двадцать, шестьсот сорок и две тысячи триста метров.
Я молчал. Меня начала бить дрожь.
– Туда забирают куколками, – продолжал Ана. – Тех, кто хочет, конечно. Кто готовился в Гнёздах Гренландии, Крыма, Тайваня, Кауаи. Они мутируют в водные формы жизни и перестают дышать воздухом.
– Навсегда? –
Ана пожал плечами. Стоял, глядя себе под ноги.
– У тебя… кто-то там есть? – осторожно предположил я.
– Я был в Гнезде вместе с сестрой, – ответил Ана. – Мы были безнадёжно поломаны… попали под цунами. Родители погибли. Нам предложили пройти Изменение. Я ненавижу воду. А сестра решила, что она её покорит.
Он снова двинулся вперёд. Бросил через плечо:
– Мультик про Русалочку ей нравился… Есть ещё тренировочный лагерь летунов. Я туда хотел, но профиль не сходился, лагерь всего один, туда берут лучших. Изменение крайне сложное, требуется ещё и перестройка мозга, это всегда опасно.
– Ну… ты стал хорошей стражей… хорошим стражем, – поправился я. Резкий порыв ветра бросил мне в лицо снежный заряд.
– Одним из лучших, – без всякой гордости сказал Ана.
Мы подошли к куполу. Ана вдруг резко развернулся, посмотрел на меня.
– Ты что-то скрываешь, Макс. Необязательно плохое. Но что-то не договариваешь про себя.
Он помолчал, буравя меня взглядом. Потом растянул своё жёсткое лицо в ухмылке.
– Но мне это нравится. Так что я к тебе с расспросами не лезу.
– Спасибо.
А что ещё я мог сказать?
Впрочем, когда Ана открыл дверь, я понял, что.
– Мне тоже тут одиноко, старший страж.
Мы вошли в тамбур, отряхнули снег. Прошли в дежурку, где за пультом сидел монах. Не знаю уж, зачем, обычно техника Инсеков не требовала присмотра. Но перед ним был пульт, в воздухе висели экраны с непонятными символами.
– Привет, – сказал Ана. – Шогар в резонансе?
– Ещё трое суток будет, – ответил монах, с любопытством разглядывая меня. Я у всех вызывал интерес.
– Мы на сутки, тренировочная миссия.
– Второй отсек, большой экран, – сказал монах. Перед ним на столе лежала открытая книга: обычная, человеческая. Я присмотрелся – язык был незнакомый. Какой-то скандинавский, похоже.
– А где жницы? – спросил Ана.
– Новенькие с Земли прибыли, встречают.
Поток курсантов шёл волнами, то в один лагерь, то в другой. Видимо, настала очередь нашего принять свежую партию.
Мы прошли во второй отсек (их тут было с десяток). По пути увидели открытую дверь в первый, самый большой. Там суетились жницы. Транспортный экран светился серым светом, поверхность его искрилась – кто-то прибывал. В помещении уже скопилось с десяток стражей и несколько жниц, они топтались, непроизвольно сбившись в кучку. Одна жница держала за плечо куколку – чернокожего мальчика лет десяти. Тот глянул на меня, я ободряюще кивнул. Куколка кивнула и отвернулась.
Не было тут никого знакомого и не будет.
Глава пятая
Переход через экран всегда одинаков. Что на Селену, в корабль Инсека, что на далёкий Саельм, ощущения одни и те же – отсутствие всяких ощущений. Ты не теряешь сознания, не испытываешь ни боли, ни эйфории, ни головокружения. Будто вошёл в серую занавесь, и вот уже чувствуешь на лице воздух чужого мира, а спиной ещё остался в прежнем.
Вот как это сделано?
Я когда-то боялся, что, проходя через экран, умираешь, а в другой точке возникает твоя копия. Это жутко. Может, ты и ощущаешь себя прежним, но ведь на самом деле такой же «ты» умер!
Но нельзя ведь умирать частями!
Значит, переход каким-то образом сближает, стягивает между собой две точки пространства? И ты действительно шагаешь через световые года?
Бесполезно об этом думать. Земные физики, наверное, какое-то объяснение себе нашли. Всякая там квантовая запутанность, нелинейность пространства и прочие умные термины.
Мне достаточно было того, что я оставался собой.
Первым в экран шагнул Ана.
Я за ним.
И едва не задержался на полушаге, одной ногой здесь, другой – там. Слишком уж всё было неожиданно.
Никакого купола!
Вообще никакого здания.
Экран стоял на траве, закреплённый между двумя деревьями. Мы оказались в лесу – редком, светлом, почти земном. Нет, деревья, если присмотреться, были чужими: листья слишком толстые, кора ровненькая, все сучья торчат вверх. Даже зелёный цвет листьев имел какой-то непривычный оттенок.
Но – деревья. И трава под ногами. И голубое небо. И жёлтое солнце привычных размеров.
День стоял по-летнему тёплый. Я непроизвольно расстегнул плащ. Ана с любопытством смотрел на меня.
– А где гарнизон? – спросил я. – Где строения?
– Тут нет строений, – ответил Ана. – Местные очень не любят замкнутые пространства, попытка поставить купол или построить дом вызывает бурную реакцию. Решили не обострять без необходимости.
Я осмотрелся.
Нет, лесок был не столь уж девственным. Я заметил какие-то устройства, закреплённые на стволах деревьев – камеры? В траве кем-то протоптаны тропинки. А вдали, за деревьями, тянулся высокий частокол, ограждающий эту часть леса.
– Значит, просто огородили участок? – спросил я. Ана кивнул. – Дождей тут не бывает?
– Бывают. Но зимы тёплые и короткие.
– Ну… тогда ещё ничего, – решил я. И замолчал – по тропинке к нам шла жница. Хотя нет, когда она приблизилась, я заметил белые глаза. На Земле таких называли хранителями, ни одно Гнездо без них не обходилось. Здесь их профиль немного менялся – коменданты. В нашем лагере тоже такая была.
Ана помахал коменданту рукой. Она приблизилась, внимательно осмотрела нас, особо сосредоточившись на мне.