Металл дьявола
Шрифт:
— Идет, — сказал Рамос, даже не взглянув на деньги.
— Играем на все? — мрачно спросил гигант.
— На все.
Юноша бросил кости. Выпали две шестерки, и он сгреб банкноты и сверток.
— Думаете запугать нас своими фунтиками. Ну, это мы еще посмотрим. Всем по бокалу шампанского.
— Пять по сто.
— Пять по двести.
— Четыре по пятьсот.
— Тысяча и еще тысяча.
Сухопарый рудокоп мрачно сказал:
— Сельсо, у меня на складе есть пятнадцать кинталов олова. Выиграешь — можешь
— На все сразу?
— Нет, по частям. Ставлю два кинтала.
Сельсо выпил бокал шампанского, обвел глазами стол и сказал:
— Идет, два кинтала.
С улицы доносились пьяные голоса и песни.
Люди, поглощенные игрой, едва слышали их, склонившись над столом в каком-то странном унылом оцепенении.
Сельсо выиграл все пятнадцать кинталов.
— Пошли, — шепнул ему на ухо Лобатон, — мы тут с четырех часов.
— Еще немножко: мне чертовски везет.
— А как же с Мартой?
Сельсо взглянул на часы: было уже одиннадцать вечера.
Последний день карнавала. Рамос вышел вместе с турком и Лобатоном. Его карманы были туго набиты банкнотами и монетами. Казалось, что по залу пронесся ураган, разметав ленты серпантина и насмерть поразив оставшихся там людей.
— Я чувствую, что немного перебрал.
— Все мы, братец, перебрали, — сказал турок. — Закатимся к Шалой.
— Но у нее, наверное, дон Лоренсо…
— Нет. Думаю, он выпивает в заведении Вымогалы.
— Не важно, пошли к Марте, — предложил Рамос. А что касается Эстрады, то и Шалая и Вымогала наверняка у него. Сначала они напиваются, а потом он спит с той и с другой по очереди.
Из переулков еще доносилась музыка. На дальних горах в деревенских чичериях боязливо помигивали красные глаза-огоньки, там продолжалась пьянка. В доме Марты праздник был в самом разгаре. Двери оказались закрытыми. Когда выяснилось, что пришел Рамос со своими друзьями, их впустили, и они присоединились к компании подрядчиков, перекупщиков и служащих городской администрации.
Марта разгорячилась, раскраснелась — по всему было видно, что она пьяна. Среди гостей оказалось двое знакомых Рамоса. Это были служащие компании «Прогресс». Друзья обнялись.
— Марта! Куколка! Я за всех плачу! — крикнул Сельсо.
Слепой тапер играл на рояле. Сельсо подхватил чилийку и закружился с нею в танце.
— Все это время я только и делал, что огребал деньги. Много денег. Пощупай карманы. Ну и олово у меня тоже имеется. Заберу тебя в Чили.
Марта была как во сне и, прижимаясь к нему, сказала:
— Да, да, в Чили… Мне осточертели и рудники, и рудокопы, и гринго. Вот кончится карнавал…
— Давай куэку! — вопили чилийцы.
— Да здравствует карнавал! Гип-гип-ура!
От топота ног дрожали бокдлы с шампанским. Банкноты, сыпавшиеся слепому музыканту, очень бодрили его, и инструмент бренчал
Вдруг совсем близко стали рваться ракеты. Входная дверь задрожала. Снаружи послышались крики:
— Да здравствует карнавал! Магта! Магта!
Кто-то сильно барабанил в дверь, ведущую в патио. В доме притихли.
— Не открывайте… это пьяный гринго.
— Но он разнесет дверь.
Марта нахмурилась, остановилась посреди комнаты и потом приказала служанке:
— Открой!
В дверном проеме показался Харашич, грузный, красный, в огромной широкополой шляпе, в расстегнутой рубахе и высоких сапогах. Позади него темнела фигура его приятеля. Харашич переступил порог, запалил петарду и направил ее прямо в середину зала.
— Это не динамит — не бойтесь. Что притихли, как на похоронах? Это мой друг. Входи, друг, входи.
За Харашичем в залу ввалился пьяный, мрачного вида метис. Югослав обратился к Марте:
— Ты не откажешься принять моего друга. Я гринго, и на меня можно наплевать. Но это мой друг, и у него пересохла глотка, хотя он и набирался с самой Льяльягуа. Потеха. Принимайте гостя. Где он может присесть? Он грубоват, но вы его извините. Ведь я тоже грубиян. Когда же выпить, как не теперь. Правильно я говорю, ребята?
— Да, да, — поддакнул один из рудокопов.
— Нужно говорить «да, сеньор». Когда я спрашиваю, я люблю, чтобы мне отвечали «да, сеньор». Ха-ха-ха! Правда, Магта? Подавай шампанского.
— Да, гринго, но зачем было ломать дверь?
Она сняла с шеи серпантин, швырнула на пол и потом принесла бокалы с шампанским.
— В Льяльягуа я дал под зад официанту. Тот огрызнулся, не помню, что он мне сказал. Тогда я его — раз за ухо. Легонько так дернул. Со страха он стал бегать между столиков. Потеха. Давай еще шампанского. Смотрите-ка, этот юнец Рамос забрал себе гитару, а играть не играет. Так пусть отдаст. Серьезно говорю. Все равно не играет. Магта, как ты думаешь, есть у меня деньги или нету. Обобрали меня сегодня… то есть вчера. Ха-ха-ха. Но кое-что осталось.
Он вытащил несколько золотых монет, подбросил их; они покатились и затерялись. в ворохе серпантина.
— Послушай, гринго, — сказала Марта. — Не очень-то зарывайся.
— Правильно, — сказал метис, — сеньор не должен так делать.
— Что я не должен так делать, сукин ты сын? Это мои деньги или не мои? Может быть, это ваши деньги? А, здесь и сеньор чилиец! Опрокиньте бокальчик. Это не повредит.
Марта слегка потянула гринго за полы пиджака, но тот отстранил ее своей лапищей, взял бокал, осушил его и разбил об пол.