Металл дьявола
Шрифт:
Омонте резко повернулся к Давалосу:
— А вы, уважаемый доктор, сделали что-нибудь, чтобы провалить этот закон?
— Проблема заключается в том, что конгресс в большинстве состоит из всякой швали. Наши кандидаты не могли сладить с этим большинством, и они совершенно распоясались в своих нападках на капитал. Но мы их полностью разоблачили в нашей прессе.
— Вот почему я не желаю втравляться в политику, — прохрипел Омонте.
— Тогда нам было это нужно. А теперь… теперь приходится продолжать начатое. Надо свалить это правительство.
— Что говорит на этот счет доктор Гуаман?
— О, доктор Гуаман хорошо разбирается в финансовой стороне вопроса. Он выступил в палате против законопроекта. Но что он мог поделать против крепко спаянного большинства, которое в поисках денежных средств для правительства выступает против капитала?
Вмешался мистер Рит:
— Вероятно, мы могли бы с ними договориться. Потребовать роспуска конгресса и больше не выступать. А от правительства мы попытались бы добиться согласия.
— То есть как это так? — воскликнул возмущенно миллионер. — Согласиться, чтобы из нас качали деньги?
— Я имею в виду, что если мы достигнем согласия, то с друзей будут брать меньше денег, чем брали с врагов.
— А как же тогда понимать закон об охране труда? Он стоит нам полмиллиона в год.
Омонте нервно хлопал себя по коленке. Новости не радовали его, и он шумно запыхтел.
— Ладно, — сказал он, — надо собрать совещание в Оруро. Пригласите доктора Гуамана. Приедет мистер Апельд. Куэльяра тоже пригласите.
— Мы вызовем его телеграммой.
— Ясное дело — не по почте!
Давалос смутился и замолчал. Омонте, поерзав в кресле, обратился к управляющему. Тот сидел слева от хозяина, красное, как морковка, лицо его лоснилось от пота.
— Я хотел спросить у вас, почему разработка жилы «S» стоила так дорого?
Управляющий стряхнул пепел сигары и сказал:
— Да, жила «S»… Видите ли, здесь пришлось монтировать оборудование, не останавливая работу.
Тогда из-за кресел, на которых сидели заправилы компании, встал Ноган. Лицо его блестело, сверкали и очки.
— Мистер Рит тут ни при чем: он был в отпуске. Это я распорядился производить монтаж, не снижая темпов выработки.
— Ах, вот что! — проурчал Омонте. — Вы, значит, распорядились. И во сколько же обошлась выработка?
— Нужно было сделать много штреков, поставить крепь в галереях. Порода там рыхлая, мог случиться обвал.
— И что же: были обвалы?
— Ни одного: мы всюду поставили деревянные крепления. Иначе обвала не миновать.
— Ясно, что не миновать. Рудник ни к черту не годится. Вы же инженер и сами видите, что к чему. Почему, однако, вы распорядились платить в этом отсеке сверхурочные?
Последние слова вылетели из глотки Омонте с угрожающим свистом.
— Не могли же рабочие бесплатно работать после восьми часов.
Магнат посерел, вены у него на висках набухли.
—
— Я этого не сказал, сеньор.
— Так не пойдет, сеньор мой! Инженер мистер Кларк осмотрел жилу и сказал, что ее надо проходить с юга на север, а вы начали с другого конца.
Ноган взглянул на присутствующих и, откашлявшись, сказал:
— Не есть точно, сеньор Омонте, сказать с юга на север, потому что трещины не показывают простирание жилы, а показывают смещение горных пластов… О, это долго объяснять. Одно дело разговаривать здесь, другое видеть все в руднике.
Омонте оттопырил нижнюю губу, отчего обнажились зубы — верный признак неудовольствия, — и немного помолчал. Потом, обращаясь ко всем, с явной издевкой сказал:
— Только этот сеньор разбирается в делах рудника. А я для него — вроде агронома или юриста. Но вам следовало бы знать, — закричал он, глядя на Ногана в упор, — что я в этих делах понимаю больше, чем вы думаете, во всяком случае, достаточно, чтобы не дать себя обкрадывать.
Мистер Ноган подскочил к Омонте и встал против него. Все были изумлены.
— Я иметь чувство ответственность. Я есть инженер, вы есть рудокоп, но нельзя говорить, что я вор.
— Замолчите, — прохрипел Омонте, — и катитесь, катитесь отсюда со своим инженерством!
— Конечно, я иду, но я вам говорю, что вы не понимаете дела, вы только удачливый богач, и все.
Омонте с помутневшими глазами двинулся на него, но мистер Рит и Давалос встали между ними и принялись подталкивать Мак-Ногана к двери.
— Опомнитесь, Ноган, разве так можно! — испуганно говорил управляющий. — Я приказываю вам покинуть нас!
— Именно, — прохрипел Омонте, — не то я выставлю его пинком в зад.
Магнат трясся от ярости, однако в его маленьких темных глазках не было блеска. Он пошарил на столе, схватил бокал, но Давалос забрал его.
— Успокойтесь, дон Сенон, успокойтесь.
— Я иду, — сказал Ноган, направляясь к двери. — Вы останьтесь со своими рудниками. Вы должен мне пять тысяч долларов за убыточность.
— Черта лысого ты получишь!
Ноган отворил дверь и вышел. Омонте, красный и задыхающийся, обратился к присутствующим:
— Вы видели, черт подери, каков наглец. Он меня разоряет, а я ему должен еще платить. Завтра же пусть убирается. Здесь люди есть, найдите мне другого.
— Успокойтесь, успокойтесь, сеньор Омонте. Странно, очень странно. Такой примерный служащий.
Между тем Ноган взял шляпу, и, когда проходил по холлу, слуги, рассевшиеся в креслах — в доме никого уже больше не было, — поднялись и, стоя, почтительно поклонились ему. Он вышел на улицу и почувствовал, как пахнул на него холодный ветер. Вспомнил Маручу. Когда он уже был на площади, ему показалось, что со светящейся планеты, какой представлялось теперь его воображению здание администрации, его ввергли в холодную преисподнюю.