«Метаморфозы» и другие сочинения
Шрифт:
8. Сказав это, она на меня посмотрела и рассмеялась. Но я не раньше ушел, чем осмотрев ее всю. Но что говорить о подробностях? И в обществе, и в домашних забавах меня одно всегда интересовало: лицо и волосы. Причина такого моего предпочтения ясна и понятна, ведь видная эта часть тела всегда открыта и первая представляется взорам людей, и чем для остального тела служат расцвеченные веселым узором одежды, тем для лица волосы — природное украшение. Наконец, многие, чтобы доказать свое расположение, последние одежды сбрасывают, являя нагую красоту, предпочитая розовый цвет кожи золоченым одеждам, — но если бы (ужасное предположение, да сохранят боги от его осуществления), если бы у прекраснейших женщин снять волосы с головы и лицо лишить природной прелести, то пусть будет с неба сошедшая, морем рожденная, волнами ласкаемая, пусть, говорю, будет самой Венерой, хором граций сопровождаемой, толпой купидонов сопутствуемой, поясом своим опоясанной, киннамоном 179 благоухающая, бальзам источающая, — если плешива будет, даже Вулкану своему 180 понравиться не сможет.
179
8. Киннамон —
180
…даже Вулкану своему… — Вулкан считался законным мужем Венеры-Афродиты.
9. Что, в самом деле, дает волосам милый цвет и лучезарит их сверкающим блеском, что блистают навстречу солнцу или отливаются спокойно и меняют свой вид с разнообразным очарованием?
Что же скажешь, когда у волос цвет приятный, и блестящая гладкость сияет, и под солнечными лучами мощное они испускают сверканье или спокойный отблеск и изменяют свой вид, сообразно различному, но всегда для них благоприятному освещению, то, златом пламенея, погружаются в нежную медвяную тень, то, вороньей чернотою соперничая с темно-лазурным оперением голубиных горлышек, или когда, аравийскими смолами умащенные, острыми зубьями гребня по-тонкому разделенные и собранные назад, они привлекают взоры любовника и, наподобие зеркала, отражают его изображение еще приятнейшим? Что скажешь, когда, сжатые во множество кос, они громоздятся на макушке, или, широкой волною откинутые, покоятся за спиной? Одним словом, шевелюра имеет такое большое значение, что в какое бы золотое с драгоценностями платье женщина ни оделась, чем бы на свете она ни разукрасилась, если она не радеет о прическе, убранной назваться не может.
Но Фотиде моей не замысловатый убор, а естественный беспорядок волос придавал прелесть, так как пышные локоны ее, слегка распущенные и свисающие с затылка, откуда они располагались по обе стороны щек вроде природной волнообразной бахромы, чуть-чуть завивающиеся на концах, на самой макушке были стянуты узлом.
10. Дольше не смог я выдерживать такой муки жгучего вожделения, а, приникнув к ней в том месте, откуда волосы у нее зачесаны были на самую макушку, сладчайший поцелуй напечатлел. Тут она обернулась ко мне и, искоса взглянув на меня лукавым взором, говорит: — Эй ты, школьник! за кисло-сладкую закуску хватаешься. 181 Смотри, как бы, объевшись медом, горечи в желчи не нажить!
181
10. …за кисло-сладкую закуску хватаешься. — «Кисло-сладкий» — латинский эквивалент распространенного древнегреческого эпитета любви «горько-сладкий», восходящего к ранней греческой лирике.
— Что за беда, — говорю, — моя радость? Когда я до того дошел, что за один поцелуйчик готов изжариться, растянувшись на этом огне! — и с этими словами, еще крепче ее обняв, принялся целовать. И к ней, уже по-братски разделяющей со мною равную степень одинаковой страсти в любви, уже упоенной, судя по благовонному дыханию полуоткрытого рта, по ответным ударам сладостного языка, близким к концу вожделением, — погибаю, — воскликнул я, — и погиб уже совершенно, если ты не придешь на помощь! — На это она, опять меня поцеловав, говорит: — Успокойся. Меня тебе отдало взаимное желание, и завершение нашей страсти откладывается ненадолго. Чуть смеркнется, я приду к тебе в спальню. Теперь уходи и соберись с силами, я всю ночь напролет ведь буду с тобой бороться крепко и от души.
11. Без конца обмениваясь такими и тому подобными словами, мы наконец разошлись. Как только наступил полдень, Биррена в гостинец мне прислала отличную свинью, пяток курочек и бочонок превосходного старого вина. Я кликнул тогда Фотиду и говорю: — Вот к тому и Либер 182 прибыл, оруженосец и уговорщик Венеры. Сегодня же все это вино и выпьем, чтобы оно заставило исчезнуть стыдливую немочь и силу веселую придало страсти. Ведь на Венерином корабле один провиант требуется, чтобы на бессонную ночь в лампе достаточно было масла, в чаше — вина.
182
11. Либер — римское имя Вакха-Диониса.
Остаток дня посвящен был бане и наконец ужину. Так как по приглашению доброго Милона я разделил с ним его изысканную трапезу, стараясь, памятуя наставления Биррены, как можно реже попадаться на глаза его супруге и потому отвращая свои взгляды от ее лица, как будто от страшного Авернского (адского) озера, 183 но наблюдая без устали за прислуживающей Фотидой, я уже несколько приободрился, как вдруг Памфила, взглянув на зажженную лампу, говорит: — Какой сильный ливень будет завтра! — и на вопрос мужа, откуда это ей известно, отвечает, что это лампа ей предсказала. 184 На эти слова Милон, расхохотавшись, говорит: — Великую Сивиллу 185 мы держим в этой лампе, что с высоты своей подставки наблюдает за всеми небесными делами и за самим солнцем.
183
Авернское озеро — озеро близ Неаполя, считавшееся одним из входов в подземное царство («Энеида», VI); при Апулее давно уже служило гаванью, соединенной каналом с морем.
184
…это лампа ей предсказала. — Имеется в виду один из распространенных в древности видов гадания по огню — пиромантия.
185
Великой Сивиллой Милон иронически называет Памфилу; Сивиллами звались несколько античных пророчиц, имя стало нарицательным.
12.
186
12. …огонечек… частица того большого небесного светила… — Стоическая философия, следуя Гераклиту, рассматривает огонь как начало и конец всего сущего.
187
…некий халдей… — Халдеи — народ, живший близ устья Тигра и Евфрата; в нарицательном значении — «предсказатель».
13. Ухмыльнувшись на это, Милон говорит: — А какой с виду этот халдей и как его звать? — Длинный, — отвечаю, — и черноватенький, Диофан по имени. — Он самый! — воскликнул. — Никто, как он! Он и у нас подобным же образом многое многим предсказывал за немалые деньги, и больше того, достигши уже высшей платы, впал, несчастный, в убожество, даже, можно сказать, в ничтожество.
В один прекрасный день, когда, окруженный тесным кольцом народа, давал он предсказания в кружок стоявшим, подошел к нему некий купец, по имени Кердон, 188 желая узнать день, благоприятный для отплытия. Тот ему уже день указал, уже кошелек появился на сцену, денежки высыпали, отсчитали сотню денариев, условленную плату за предсказание, как вдруг сзади протискивается какой-то молодой человек приличного вида, схватывает его за полу, а когда тот обернулся, обнимает его и крепко-накрепко целует. А тот, ответив на его поцелуи, усадил рядом с собой и, ошеломленный неожиданностью встречи, забыв о торговой сделке, которую совершил, говорит ему: — Что же так поздно приходишь ты, долгожданный? — А тот другой отвечает на это: — Как раз с наступлением вечера. Ты лучше, братец, расскажи мне, каким образом держал ты путь морем и сушей с тех пор, как ты поспешно отплыл с острова Евбеи?
188
13. …по имени Кердон… — Кердон — значащее имя, от греч. «нажива».
14. На это Диофан, этот халдей доблестный, но нетвердый в разуме, говорит: — Врагам и неприятелям всем нашим пожелал бы я такого сурового, поистине Улиссова странствия! Ведь корабль наш, на котором мы плыли, потрепавшись от разных вихрей и бурь, потерял, к несчастью, оба кормила, 189 натолкнувшись на передовую гряду противоположного берега, быстро пошел ко дну, так что мы, потеряв все, едва выплыли. Что было сбережено у нас благодаря ли состраданию незнакомых людей или благосклонности друзей, все это попало в разбойничьи руки, а брат мой единственный Аригнот, вздумавший противостоять их наглости, на глазах у меня, бедняга, был зарезан. — Пока он вел этот плачевный рассказ, купец этот Кердон, забрав свои деньги, предназначавшиеся в уплату за предсказание, ушел прочь. И только тогда Диофан, очнувшись, понял, какой своим неблагоразумием дал он промах, когда наконец увидел, что мы все, кругом стоящие, разразились громким хохотом.
189
14. Оба кормила. — Корабль у древних управлялся с помощью двух кормовых весел, по одному с каждой стороны.
Но тебе, конечно, господин Луций, одному из всех халдей этот сказал правду. Да будешь ты счастлив и путь твой да будет благополучен!
15. Пока Милон таким образом пространно разглагольствовал, я молча мучился и порядочно злился, что из-за затянувшейся так некстати болтовни я пропущу добрую часть вечера, которым мог бы воспользоваться с гораздо большей приятностью. Наконец, отложив в сторону робость, говорю я Милону: — Пускай этот Диофан ищет своего счастья и снова обирает народ, где ему угодно, на море или на суше; я же, по правде сказать, до сих пор еще не оправился от вчерашней усталости, так что ты разреши мне раньше пойти к себе в спальню. — Сказано — сделано, я добираюсь до своей комнаты и там нахожу сделанными приготовления для довольно изящной пирушки. И слугам были постланы постели как можно дальше от дверей, для того, как я полагаю, чтобы удалить на ночь свидетелей нашей возни, и к кровати моей был пододвинут столик, весь уставленный остатками от ужина, и большие чаши, уже наполовину наполненные водой, только ждали, чтобы в них налили вина для смеси, 190 и рядом бутылка с точеным горлышком, 191 из которой так удобно пить, — словом, полная подготовительная закуска для любовной схватки.
190
15. …чаши… ждали, чтобы в них налили вина для смеси… — Вино у древних всегда смешивалось с водой (приблизительно одна часть вина на две части воды).
191
Бутылка с точеным горлышком — маленький круглый сосуд для хранения вина, перед пиром в нем вытачивали отверстие.