«Метаморфозы» и другие сочинения
Шрифт:
В ученье годится самец до двух лет, пока рот его легко принимает нужную форму, пока язык нежен и способен трепетать в лад; взятый же в более позднем возрасте, он и неподатлив и забывчив. А перенимать навык людского разговора удобнее всего именно попугаю, потому что питается он желудями 459 и на ногах у него, как у человека, по пяти пальцев. Последнее, впрочем, не у всех попугаев; но что всем им присуще, — это что язык у них шире, чем у прочих птиц, и тем легче им выговаривать человеческие слова, имея широкое нёбо и язык, как плектр. 460 Действительно, все, что он ни выучит, он очень похоже на нас передразнивает, словно впрямь разговаривает, так что, если один лишь голос услышишь, подумаешь, будто это человек. А вот если услышишь ворона, тот, при сходных попытках, все-таки не говорит. 461
459
…питается он желудями… — Греки считали, что пищей первобытных людей были желуди.
460
Плектр — металлическая палочка-бряцало, которой ударяли по струнам кифары. Сравнение языка с плектром у Апулея идет от Цицерона (см. «О природе богов», II, 59, 149).
461
…ворон…
Но главное, ворон ли, попугай ли ничего, кроме затверженного, не произносит. Если обучишь его брани, он и будет браниться денно и нощно, оглушая ругательствами: это ему песня, он воображает, будто поет. Когда все заученные ругательства он переберет до конца, то повторяет ту же песню заново. Если же захочешь пресечь сквернословие, надо будет или вырвать ему язык, либо отпустить его назад в родные чащи.
13. 462 Но не такого рода красноречием одарила меня философия, как природа одарила пением некоторых птиц. У них оно звучит лишь недолго и не во всякое время: ласточки слышатся утром, цикады 463 — в полдень, совы — перед вечером, сычи — вечером, филины — ночью, петухи — перед рассветом. К тому же все эти твари между собой перекликаются песнями в разное время и на разный лад: петухи побудительно, совы печально, сычи жалобно, филины раскатисто, цикады дробно, ласточки заливисто. А у философа словесное умение и разумение всегда ко времени, и слуху приятно, и пониманию полезно, и выразительностью всенапевно.
462
13. [Красноречие философа и пение птиц.]
463
Цикады перечисляются Апулеем среди птиц или по оплошности, или потому, что под «птицами» он разумеет всех «крылатых».
14. 464 Это или другое в том же роде Кратет частью услышав от Диогена, а к иному придя и собственным умом, — наконец однажды вырвался в мир, отринув наследственное имущество, как груз хламья, от которого больше обузы, чем пользы, и там, на форуме, среди огромной толпы, прегромко возгласил: «Кратет своей рукой отпускает Кратета!» 465 И с тех пор, не только один, но голый и от всего свободный, он блаженно прожил сколько прожил. Его обаяние было столь велико, что девушка знатного рода, презрев более молодых и богатых женихов, сама первая изъявила волю обладать им. Кратет, спустив с плеч ткань, показал ей, что у него еще и горб между лопатками, а потом сложил наземь суму вместе с посохом и паллием и объяснил девушке, — вот, мол, все его имущество, да еще «красота», — ну, это она видала, так что пусть старательно подумает, дабы после не пенять. Гиппарха тотчас условие приняла, уже давно наперед у нее с собой все вполне обсуждено и вполне решено, — был ответ, — нигде в человечестве не сыскать ей мужа ни богаче, ни красивее; так пусть ведет ее, куда ему будет угодно. Повел ее киник в портик. И там, в бойком месте, принародно и средь самого белого дня возлег с ней и, равную ему готовностью и решимостью, разрешил ее от девичества, — повторяю, чуть ли не на глазах у всех, кабы не Зенон, который со своим видавшим виды плащом в руках подобием укромности защитил учителя от взглядов обступившего их людского кольца.
464
14. [Кратет и Гиппарха.] Один из самых популярных анекдотов о бесстыдстве киников, учивших «жить по природе», отвергнув все общественные условности. Кратет из Фив (IV в. до н. э.) был учеником знаменитого Диогена, а Зенон, будущий основатель стоической школы, — учеником Кратета. Имя жены Кратета чаще пишется «Гиппархия»; она и сама получила известность как философ-спорщик.
465
«Кратет… отпускает Кратета!» — Формула освобождения раба.
15. 466 Самос — это небольшой остров в Икарийском море, напротив Милета к западу, отделенный от него нешироким проливом: в тот или другой порт мореплаватель при благоприятной погоде попадает на второй день. 467 Поле здесь лениво родит злаки, к плугу непривычно, более приспособлено разве что для олив и не возделывается ни под виноградники, ни под огороды. Сельские работы здесь — для прививного ножа и садовой лопаты, в надежде на урожай богатый, отчего остров скорее плодоносен, нежели хлебороден. Тем не менее он и жителями густо заселен, и гостями часто посещаем. Там есть один город, не стоящий своей славы; 468 но что когда-то он был велик, свидетельствуют во многих местах полуразрушенные остатки стен. Есть там и славный издревле храм Юноны; 469 он стоит на берегу и, если я правильно помню дорогу, отстоит не далее чем на двадцать стадиев 470 от города. Там — обильнейшее дарохранилище богини. Больше всего там золота и серебра в виде чаш, зеркал, кубков и прочей подобной утвари, однако же много и бронзовых изделий стариннейшей и замечательнейшей работы. Среди них, напротив алтаря, — статуя Бафилла, 471 пожертвованная тираном Поликратом, выразительнее которой я, кажется, не видывал. И ее-то некоторые ошибочно считают изображением Пифагора.
466
15. [Пифагор и завет молчания.]
467
…попадает на второй день. — Подразумевается: попадает из Афин, с противоположной стороны Эгейского моря.
468
…не стоящий своей славы… — Остров и город Самос, когда-то богатый торговый центр, были жестоко разорены в I в. до н. э. войной Рима с Митридатом.
469
Храм Юноны. — Юнона (Гера) была богиней-покровительницей Самоса.
470
Двадцать стадиев — чуть больше 3-х километров.
471
Бафилл — красавец, воспетый в стихах Анакреонта, придворного поэта тирана Поликрата (538-522 до н. э.).
Это юноша восхитительной красоты, с кудрями, спереди расчесанными надвое и спускающимися вдоль щек, а позади волна волос, сквозь которую просвечивает шея, отпущена даже до самых лопаток. Шея наливная, щеки тугие, видом округлы, и лишь в середине подбородка ямочка. Стоит он впрямь как кифаред: взоры обращены к богине, сам словно поет, туника с переливчатым узором ниспадает до самых пят, препоясан по-гречески, плащ покрывает обе руки до самых запястий, остальная же ткань ниспадает живописными бороздами-складками. Кифара на тисненом ремешке закреплена
472
Плектр. — См. коммент. к 12.
Видимо, это статуя некоего мальчика, который, будучи в милости у тирана Поликрата, дружбы ради распевает для него Анакреонтову песню. Однако до того, чтобы считать это статуей Пифагора, как говорится, еще плыть да плыть. Пусть последний и самосец родом, и красавец из самых первых, и в музыкальной игре наиученейший, и жил он как раз тогда, когда Поликрат овладел Самосом, — но никогда философ не был в любимчиках у тирана. Напротив, когда Поликрат пришел к власти, Пифагор тайно покинул остров. А незадолго перед тем он лишился отца своего Мнесарха, который, говорят, среди мастеров своими отменно резанными камнями стяжал более хвалы, чем богатства. Иные же говорят, что Пифагор в бытность свою в Египте попал в плен к царю Камбизу 473 и там прошел науку персидских магов во главе с Зороастром, первопричастником всех божественных таинств, а потом был выкуплен неким знатным мужем, Гиллом из Кротона. 474
473
…в плен к царю Камбизу… — Персидский царь Камбиз завоевал Египет в 525-524 гг. до н. э. Сближение этого события с полулегендарными путешествиями Пифагора по Востоку произвольно. О Зороастре см. «Апология», коммент. к 25.
474
Гилл из Кротона ближе не известен.
Самое, однако, распространенное мнение, — что Пифагор по собственной охоте поехал изучать египетские науки и там познал непостижимое могущество жреческих обрядов, удивительные ряды чисел, изощреннейшие формулы геометрии. Но и этим не насытив ума, обратился он затем к халдеям, а оттуда к брахманам, мудрецам индийского племени, и в числе этих брахманов — к гимнософистам. Халдеи посвятили его в науку о звездах, о постоянном коловращении божественных планет, о влиянии тех и других на судьбы рождающихся; а также и о лечебных снадобьях, за большие деньги добываемых для смертных на земле, на небе и в море. Брахманы тоже немало привнесли в Пифагорову философию: и умов уменья, и для тел упражненья, и сколько в душе частей, и сколько в жизни превращений, 475 и какие душам умерших по заслугам положены наказания или награды. Кроме того, почитал он своим наставником Ферекида Сиросского, 476 который первый дерзнул сбросить узы стиха и писать свободным языком, простым слогом, раскованной прозой, — и когда того постигла ужасная болезнь и он сгнил заживо, снедаемый червями, то Пифагор со всеми священнодействиями его похоронил. Рассказывают еще, что исследованиями природы занимался он у Анаксимандра Милетского, что следовал учению критянина Эпименида, прославленного в искусстве прорицания и очищения, а также Леодаманта, ученика Креофила 477 — того Креофила, который, говорят, был гостеприимцем и соревнователем в песнях самому Гомеру.
475
…сколько в жизни превращений… — Имеется в виду знаменитое пифагорейское учение о переселении душ.
476
Ферекид Сиросский — автор полулегендарного первого греческого религиозно-философского сочинения в прозе «Пять глубин». Страшная болезнь, от которой умер он (и другие, в том числе римский диктатор Сулла в I в. до н. э.), точному отождествлению не поддается.
477
Анаксимандр (I в. до н. э.) — натурфилософ, учивший, что все в мире создано из первичной «неопределенности»; Эпименид — см. «Апология», коммент. к 27; Леодамант ближе не известен; Креофил — полулегендарный певец-аэд, перенесший Гомерову поэзию на остров Самос.
Он-то, столькими учителями просвещенный, столькими многообразными источниками знаний всего мира вспоенный, муж великого гения, царственно превысивший природную человеческую одаренность, первый философии наименователь и основатель, 478 собственным ученикам преподавал ранее всего прочего науку молчания. Первое умственное упражнение для будущего мудреца при нем заключалось в том, чтобы полностью укротить язык, а словам, которые у поэтов слывут крылатыми, 479 подкорнать крылышки и придержать за оградой зубчатых зубов. Воистину говорю, то было мудрости зачатком: размышлять научиться — болтать отучиться. Не на весь век, разумеется, отвыкали они от звука собственного голоса, не все и не одинаковое время сопровождали наставника безмолвно, — нет, для мужей более строгого нрава молчаливость отменялась через малое время, зато люди болтливые наказывались как бы изгнанием голоса до пяти лет.
478
…первый философии наименователь… — Пифагор первый стал называть себя не «мудрецом», а только лишь «любомудром» — см. «Апология», коммент. к 4.
479
…слывут крылатыми… — Имеются в виду обычные эпические формулы: «…встал он и бросил крылатое слово», «…что за речь из ограды зубов излетела?» и т. п.
Так и наш Платон, неуклонно или при небольших расхождениях следуя путем этой школы, во многом сам «пифагорействует»; подобным же образом и я, чтоб быть принятым моими учителями в содружество его имени, овладел обоими искусствами Платоновой Академии: и когда время слову звучать, то говорить неутомимо, и коль следует молчать, то молчать доброхотно. Должно быть, благодаря такой сдержанности я заслужил при всех твоих предшественниках не меньше похвал тем, что молчал вовремя, нежели тем, что подавал голос, когда надобно.
16. 480 Прежде, чем начну благодарить вас, первые мужи Африки, за статую, которой вы при мне обещали почтить меня и в мое отсутствие скрепили свою волю декретом, я хочу прежде объяснить вам причину, почему меня столько дней с вами не было. Я уезжал на Персидские воды 481 — те купания, которых и для здорового нет полезней, и для страждущего целительней от болезней. Говорю я об этом, потому что вам я всего себя посвятил навсегда и во всякой частице моего времени хочу держать перед вами ответ, чтобы ни столько, ни столечко не укрылось от вашего знания и суда. Почему же я вдруг ускользнул от вашего блистательнейшего внимания?
480
16. [Комик Филемон и похвала Страбону Эмилиану.] Страбон Эмилиан был консулом 156 г. и проконсулом Африки через несколько лет после этого. Речь произнесена перед карфагенским городским советом («курией», которую Апулей льстиво называет «сенатом»): город обещал поставить Апулею статую на общественный счет, Страбон Эмилиан обещал вторую за собственный счет.
481
Персидские воды — курорт, по-видимому, вблизи Карфагена.