Метаморфозы сознания
Шрифт:
— Цель поражена.
— Состояние?
— Корпус цел, произошла жёсткая посадка. Признаков жизни не наблюдаю.
— Уничтожить, — бесстрастно велел «генерал».
— Есть.
Снежана повела вертолёт «воронкой» вокруг упавшей машины, не выпуская её из виду. Вот открылся задний люк — значит, кто-то всё же остался жив. Но её цель — не сбить вертушку, её цель — убийство.
Она перевела регулятор залпов в положение «4» и, улучив момент, вновь нажала гашетку. Снаружи загрохотало. А через несколько секунд на месте падения развернулся ад — восемь ракет одна за другой врезались в искорёженный корпус дикоптера, и вскоре облако дыма скрыло горящие обломки.
— Выполнено, — сказала Снежана.
— Вы можете передать фотографию?
Девушка вяло ткнула пальцем в кнопку передачи визуальной информации. Щелчок, замигала лампочка на приборной панели. Что они хотя там увидеть? Шлейф дыма? Горящие обломки?
Кто вообще мог выжить в этой консервной банке после удара восьми ракет?
— Фотография принята. Возвращайтесь на базу, лейтенант, — её заставил очнуться голос Центра. — Отдохните и вылетайте в Мидгард. Вас встретят на аэродроме.
— Есть, — всё таким же серым голосом ответила Снежана, переключая борткомпьютер на вывод траектории обратного пути.
Эмоции куда-то исчезли, но она знала, что они вернутся. И лучше ей тогда будет оказаться на земле.
10 сентября 2083. Земля
Это были мрачные дни. Время, когда царили сумерки, а солнце едва пробивало тёмную пелену облаков. Жизнь медленно уходила из людского поселения возле разрушенной Дубны, и ничто не могло её удержать.
Виктории Орловой сильно повезло — правда, поняла это она далеко не сразу. Они с приёмным отцом, Леонидом Владиславовичем, приехали в город ядерных физиков из Мурманска не по работе, а отдохнуть. Хорошенько выпить с папиным другом, у которого наконец свелись концы с концами в какой-то сверхсложной теории о свойствах антиматерии. То есть это отец собирался выпить с другом, Вику же он взял с собой просто так, чтобы та «забыла ненадолго про свои дурацкие закорючки». Это было одним из самых удачных решений в жизни немолодого уже инженера инкубаторных систем.
На Московскую агломерацию упало семь или восемь боеголовок, досталось и Дубне. Всю ночь в городе сияло зарево пожаров, выли сирены. Наутро Вика с отцом покинули квартиру: оставаться на месте удара было нельзя. Вскоре их подобрала спасательная команда, а ещё через несколько часов они уже въезжали в лагерь для беженцев.
Следующие две недели растянулись на целую вечность. Не имевшую медицинского опыта Вику приставили к пожилому врачу, который объяснял, что ей делать, и девушка послушно обрабатывала жуткие раны, колола обезболивающие, успокаивала обезумевших людей. Обгорелые, кричащие пациенты умирали один за другим, но Вика очень быстро зачерствела душой. Первый, второй, третий ещё вызывали эмоции, а потом она поняла, что на всех её просто не хватит — и закрылась намертво.
А вскоре прилетел дикоптер.
На нём привезли лекарства и медицинское оборудование, но истинная цель была совсем другой. Вика заподозрила это сразу же, как только узнала, что прилетела машина аж с космодрома ESA. И когда вежливый, опрятный немец сделал её отцу предложение, от которого тот не мог отказаться, Вика тоже долго не колебалась. Впрочем, её и не спрашивали.
— Моя дочь летит со мной, — твёрдо заявил Леонид Владиславович.
— Мы понимаем, разумеется, — слегка улыбаясь, ответил немец. — Для неё найдётся место.
С каким-то неприятным удивлением Вика поняла, что всё благородство из неё бесследно улетучилось за эти мрачные дни. Ещё месяц назад, спроси её какой-нибудь психолог о решении в такой ситуации, девушка ответила бы, что останется с беженцами до конца. Если уж умирать, то всем вместе. Но теперь она понимала, что в реальности мораль забывается, едва только дело доходит до жизни. Если бы возможность спасти всех действительно была, она бы, наверное, что-то потребовала бы. Но места ограничены. Как ни крути, а кто-то всё равно должен умереть.
Так почему это должна быть она?
Потом Вика корила себя за эту минутную слабость. Уже на Фрейе, подыскивая себе новую работу, она стыдилась, что в тот день так легко бросила столько людей, а не разделила их судьбу. Но тогда, десятого сентября две тысячи восемьдесят третьего года, на шестнадцатые сутки после Чёрного дня, она сидела в транспортном дикоптере и смотрела на разрушенный город, радуясь, что улетает отсюда.
Закат. Фрейя
Люди чётко показали, что мирных переговоров не будет.
Конечно, вряд ли акванты знали, зачем к ним летел одинокий дикоптер. Их аналитики могли бы придумать множество гипотез, но без понимания человеческой психологии все они бесполезны. Люди показали это в первую очередь самим себе.
Слишком уж высоки ставки.
Возможно, будь у людей возможность, они бы выбрали другую планету. В Совете всё же сидели не дураки и понимали, что воевать с целой цивилизацией будет сложно. Но если акванты не уничтожили пришельцев сразу, позволив им прожить на суше столько дней – значит, они просто не могли это сделать. Значит, шансы есть. А отступать и без того было некуда.
Разумеется, люди не собирались сдаваться, и в Мидгарде кипела работа. Оружейники отгружали всё новые партии, гражданских обучали стрельбе и тактике. Инженеры собирали ракеты и военную технику, используя вывезенные с Земли чертежи.
Оставалось лишь готовиться и ждать, пока инопланетяне проявят себя по-настоящему.
И не порвать за это время друг другу глотки.
Мидгард, 15 июня. Фиона Кристофоретти
Она никогда не замечала в себе талант лектора. Нет, конечно, сделать доклад, предоставить отчёт — это неотъемлемая часть работы. Но вот заинтересовать слушателя, заинтересовать по-настоящему Фиона не умела.
И настигший её прямо на вертолётной площадке звонок отнюдь не вызвал радости. Звонила Галина, директор одной из школ Мидгарда, и с каждым её словом Фиона мрачнела всё сильней. Лектор у них задержался в экспедиции, и им срочно нужен человек, который мог бы рассказать детям об аквантах и их жизни. Нет, нужен такой, чтобы самолично их видел и знал, о чём говорит. Вас господин Келлер порекомендовал...
На этих словах Фиона плюнула и поинтересовалась, когда же ей приходить в школу. Оказалось, прямо сейчас. Времени не осталось даже на то, чтобы переодеться.