Метаморфозы сознания

Скумбриев Вадим

— Вероятность критического дисбаланса сил при влиянии на ситуации Аманды Бартлет составляла девяносто две сотых, — ровным голосом говорила ординатор. — Поэтому было принято решение устранить угрозу.

Ложь срывалась с её губ и таяла в воздухе.

Андрей Плутонов слушал молча, но лицо его говорило о многом. В небольшом, по-спартански обставленном кабинете уже второй час продолжался допрос, и второй час Плутонов не мог понять, что же всё-таки произошло. Сидевший рядом Келлер старательно придавал себе спокойный вид, но было видно, что он едва сдерживает улыбку.

Сперва ординатора допросили военные. Потом генерал Вальтер. Потом какие-то специалисты из незнакомой службы. Теперь вот Плутонов, и всем она повторяла одно и то же. Все изумлялись, таращили глаза, но в конечном итоге признавали, что она поступила правильно.

А Хелена продолжала лгать.

— То есть ты взяла и просто застрелила главу Технической службы, — уточнил Плутонов. В разных вариациях это уже звучало сегодня несколько раз, но Хелена не обращала на повторы внимания. Ей было плевать. Вероятность негативного исхода для неё — три сотых.

Ничего они не сделают. Им слишком нужны ординаторы.

Люди, которым верят безоговорочно, потому что они не ошибаются.

— Именно так.

Плутонов схватился за голову.

— Тёмная энергия, — просипел он.

— Такого мы не предполагали, — сказал Келлер.

— Не предполагали — чего? Что создали машину для убийства?

— Я не машина для убийства, — заметила Хелена.

— Молчи! Ни слова! А, тёмная энергия, ну нельзя же так! Взять и... и просто... безо всяких...

— Вероятность...

— Хватит с меня вероятностей! — Плутонов закатил глаза.

— Должен заметить, что во многом она права, — заметил Келлер. — Дестабилизация...

— Хорошо! Всё! Вопрос закрыт. Больше я его поднимать не буду. Доктор Моргенсен, идите к себе. Эд, ты тоже... проследи за своей подопечной. Хрен с ним, вероятность, мать её, девяносто... Чтоб я её не видел как минимум месяц!

— Пойдём, — Келлер подал Хелене руку, и та послушно встала. Бросила последний взгляд на хмурящегося Плутонова. Да, ему предстоит много работы. Только всё равно дело спустят на тормозах. Солдаты Аманды Бартлет перебиты, стабильность восстановлена. Наказывать из-за этого ординатора — глупость. А в Совете сидят не дураки.

Сколько жизней стоила жизнь Снежаны Савицкой? Хелена не знала точно, да и ей, по большему счёту, было всё равно. Равнозначны ли эти жизни для общества? Вряд ли.

Но не равнозначны для неё.

А любой человек прежде всего эгоист.

Она не исключение.

Келлер вежливо вывел её в коридор и жестом велел подойти к окну.

— Вы действовали из чисто рациональных побуждений, — сказал он.

— Да.

— Понимаю. Но вы кое-что упустили... видите ли, главная ваша проблема, доктор Моргенсен, в том, что вам недоступно понимание мышления обычного человека. И прочитать вам о нём негде, потому что никто не документирует подобное. Вы можете основываться на художественной литературе, на криминальных делах, но информация везде будет неполная и потому не поможет вам. По сути, это основной недостаток всех ординаторов.

Келлер сделал паузу. Девушка кивнула. Пока в его словах она не нашла изъяна.

— Поэтому, зная ваш способ мышления и некоторые факты, например, ваши приятельские отношения с Савицкой, я могу сказать, что знаю настоящую причину убийства Аманды Бартлет. Мне остаётся лишь надеяться, что в остальном вы просчитали всё наверняка.

— Фактор того, что вы догадаетесь, я тоже учла, — бесцветным голосом ответила Хелена.

— И? — с интересом спросил Келлер.

— Вы меня не выдадите.

— Конечно. Я не скажу, что рад смерти госпожи Бартлет, но если придётся выбирать между ней и вами...

— Я вам нужна.

— И это тоже верно. У нас есть общий план разработки педагогической программы для будущих ординаторов... да, да, мы всё равно её запустим, согласитесь вы сдать материал или нет. Но запуск этот будет лишь после окончательной победы над аквантами. Теперь, после доклада госпожи Орловой, мы не сомневаемся в ней.

— Значит, вы будете продолжать генетические исследования, — медленно проговорила Хелена.

— Как же иначе? — удивился Келлер. — Конечно, в мозги глубоко мы залезать больше не будем. У нас есть несколько линий, которые после доработки можно будет запустить в серию. Линии эти вам хорошо известны. А кроме них, мы будем разрабатывать новые, не затрагивающие мышление. Человек ведь всё равно изменится, доктор Моргенсен. Даже на Земле он эволюционировал, а здесь, на Фрейе, уже третье поколение будет отличаться от нас. Физически, не умственно. Скорее всего, люди этого поколения окажутся выше, стройнее, а может, под солнцем Альфы они станут смуглыми и золотоглазыми — но изменения не сдержать.

— И вы хотите уничтожить человечество как вид? — не сдержалась Хелена. — Мне всё детство рассказывали, что я остаюсь человеком, просто немного не таким, как все. И отец говорил то же самое. А теперь? Вы будете разделять людей? Один — специализированный военный, другой — учёный?

— В специализации нет никакого толку. Разве доктор Рыжков вам этого не сказал? Девяносто процентов любой работы всё равно выполнит техника: как ни крути, но мы не акванты. Можно делать детей с рождения заточенными под конкретное дело, но это заведомо обречено на провал. Во-первых, нельзя одними нейронами заставить человека полюбить профессию. Во-вторых, рынок постоянно меняется. Люди увольняются, и у таких специалистов нет шанса освоить что-то новое. Смысл имеет только линия ординаторов, превращающая людей в живые вычислительные машины... простите.

Хелена вздрогнула и вдруг поняла, что сверлит Келлера ненавидящим взглядом. Пожалуй, это была сильнейшая эмоция, которую она испытывала за последние десять лет. Когда Драгомиров называл её ходячим ноутбуком, это не вызывало в её душе ровным счётом ничего. Только сейчас перед Хеленой сидел человек, создавший её.

Ненависть. А способна ли ординатор любить?

— Я не хотел вас обидеть, — сказал Келлер.

— Но это вам удалось без труда, — глухо выговорила Хелена. — Продолжайте.