Метаморфозы
Шрифт:
ГЛАВ А ДЕВЯТАЯ
Я же почёл за лучшее избавиться бегством от гибели и, оборвав верёвку, которой был привязан, пустился удирать, для пущей безопасности поминутно лягаясь. Пробежав ближайший портик, я ворвался в столовую, где хозяин дома давал пир жрецам богини, и в своём беге разбил и опрокинул немало столовой посуды и даже столов. Недовольный таким разгромом, хозяин отдал приказание меня, как животное резвое и норовистое, увести и запереть в надёжном месте, чтобы я вторичным появлением не нарушил трапезы. Защитив себя такой выдумкой и вырвавшись из рук палача, я радовался заточению.
Но Фортуна не позволяет человеку, родившемуся в несчастливый час, сделаться удачником, и предначертание Промысла невозможно отвратить
В то время как слуги перешёптывались, в столовую вбежал мальчик и доложил хозяину, что бешеная собака ворвалась из соседнего переулка к ним во двор через заднюю калитку и набросилась на охотничьих собак, а потом кинулась в ближайшие конюшни и там напала на вьючный скот, и даже людей не пощадила: Миртила погонщика мулов, Гефестиона повара, Гипатея спальника, Аполлония лекаря, да и других слуг, которые пытались её прогнать, перекусала и изранила. Некоторые животные, поражённые её укусами, проявляют признаки бешенства. Это известие всех взволновало, так как они решили, что и я буйствовал по той же причине. И вот, вооружившись, они погнались за мной, сами, скорее, страдая безумием. Они бы на куски искрошили меня копьями, рогатинами, а в особенности двусторонними топорами, которые могли бы подать им слуги, если бы я, приняв во внимание опасность этой минуты, не бросился в комнату, где расположились мои хозяева. Тогда меня обложили осадой, затворив снаружи двери, чтобы, не подвергаясь опасности схватки со мной, дождаться, пока я постепенно испущу Дух во власти бешенства. Таким образом, мне предоставлена была, наконец, свобода, и, получив возможность остаться в одиночестве, я бросился на приготовленную постель и заснул, как не спал уже долгое время.
Было уже светло, когда я, отдохнув на постели, вскакиваю и слышу, как те, что провели ночь без сна на посту, карауля меня, переговариваются о моей судьбе:
– Неужели ещё до сих пор этот осёл не сбросил с себя бремени бешенства?
– Наоборот, силой припадка истощился яд болезни.
Чтобы положить конец таким разногласиям, они решили исследовать дело и, заглянув в щелку, видят, что я стою, здоров и невредим. Тогда уже, открыв дверь пошире, они хотят испытать, и в самом ли деле я стал ручным. Тут один из них, Небом ниспосланный мне спаситель, предлагает остальным такой способ проверки моего здоровья: чтобы дали мне для питья полное ведро воды. Если я буду пить, не проявляя неудовольствия, значит, я – здоров и хворь прошла. Если же я буду избегать вида и прикосновения влаги, тогда бешенство продолжается. Такой способ передан нам ещё стародавними книгами и пользуется широким употреблением.
Предложение это понравилось, и огромный сосуд наполняют водой из ближайшего источника и, всё ещё в нерешительности, приносят ко мне. Я иду навстречу и, томясь жаждой, наклоняюсь, погружаю в сосуд голову и выпиваю. Я терплю и похлопыванье рукой, и поглаживание по ушам, и подёргиванье за уздечку, и другие испытания, пока не доказал своё послушание.
Избегнув, таким образом, двойной опасности, на следующий день, нагружённый священными пожитками, с кастаньетами и кимвалами, я пускаюсь в путь. Обойдя немало хижин и усадеб, мы заворачиваем в селение, построенное, как говорили старожилы, на развалинах богатого города, и, пристав в гостинице, узнаём там историю о любовном приключении в семье бедняка, которой я хочу поделиться с вами.
Ремесленник жил в бедности, снискивая пропитание своим заработком. Была у него жёнка, у которой за душой тоже ничего не было, но которая пользовалась, однако, известностью за своё распутство. В один прекрасный день, выходит он утром на работу, как в дом к нему пробирается любовник. И пока они предаются распутству, возвращается муж, ничего не знавший о таких делах, даже не подозревавший ничего подобного. Найдя вход запертым, он ещё похвалил осторожность жены, постучал в дверь и даже посвистел, чтобы дать знать о своём присутствии. Тут баба, ловкая в таких проделках, выпустив любовника из объятий, спрятала его в бочку, которая стояла в углу, наполовину зарытая в землю, но пустая. Потом она отворила дверь, и не поспел муж переступить порог, как она набросилась на него с руганью:
– Чего же ты праздно слоняешься, сложив руки? Чего не идёшь, как обычно, на работу? О нашей жизни не радеешь? О пропитании не заботишься? А я день и ночь свои силы надрываю за пряжей, чтобы хоть лампа в нашей конуре светила! Насколько счастливее меня соседка Дафна, которая с утра, наевшись досыта и напившись допьяна, валяется с любовниками!
Муж, сбитый с толку подобным приёмом, сказал:
– В чём – дело? Хозяин, у которого мы работаем, занят в суде и нас распустил. Но всё– таки, как нам пообедать сегодня, я промыслил. Видишь эту бочку? Она – всегда пустая, только место занимает, и пользы от неё нет, только в доме от неё теснота. Ну, вот я и продал её за пять денариев одному человеку, он уже здесь, сейчас расплатится и свою собственность унесёт. Так что ты подоткнись и помоги мне – надо вытащить её из земли, чтобы отдать покупателю.
Обманщица, сообразив, как воспользоваться подобным обстоятельством, со смехом сказала:
– Вот муженёк мне достался! Бойкий торговец: вещь, которую я, баба, сидя дома, когда ещё за семь денариев продала, за пять спустил!
Обрадовавшись надбавке, муж спросил:
– Кто это тебе столько дал?
Она ответила:
– Да он давно уже в бочку залез, чтобы посмотреть, крепкая ли – она.
Любовник, высунувшись, сказал:
– Хочешь правду знать, хозяйка? Бочка у тебя чересчур стара и много трещин дала, – затем, обратясь к мужу и, будто не узнавая его, добавил: – Дай– ка мне сюда, любезный, лампу, чтобы я, соскоблив грязь внутри, мог увидеть, годится ли она на что– нибудь – ведь деньги– то у меня не краденые.
Супруг зажёг лампу и сказал:
– Вылезай– ка, брат, и постой, пока я тебе её вычищу. – Скинув платье и забрав с собой светильник, принимается он отскребать корку грязи с гнилой посудины. А любовник нагнул его жену к бочке и, пристроившись сверху, обрабатывает. Да к тому же эта пройдоха просунула голову в бочку и, издеваясь над мужем, пальцем ему указывает, где скрести, пока не пришли оба дела к концу, и, получив семь денариев, ремесленник был принуждён на своей спине тащить бочку на дом к любовнику своей жены.
Священнослужители, пробыв там несколько дней, откормившись за счёт общественной щедрости и набив кошельки данью за свои предсказания, придумали новый способ добывать деньги. Установив одно общее прорицание на различные случаи жизни, таким манером они дурачили многих людей, спрашивавших у них совета по разным поводам. Прорицание гласило следующее:
Быки в запряжке пашут землю,
Чтобы посевам впредь привольно зеленеть.
Случалось ли, что желающие вступить в брак спрашивали совета, они уверяли, что ответ попадёт как раз в цель: сопряжённые супружеством произведут многочисленное потомство. Если запрашивал их человек, собирающийся приобрести имение, то оракул правильно говорил о быках, запряжке и полях с цветущими посевами. Хотел ли кто– то получить указание, беспокоясь насчёт предстоящего путешествия, – вот уже готова ему упряжка самых смирных четвероногих, а посев сулит барыш. Добивался ли кто– то ответа, удачно ли окончится предстоящее сражение или преследование шайки разбойников, они утверждали, что прорицание благоприятно и знаменует победу, так как головы врагов склонятся под ярмо и будет захвачена добыча.
Этим прорицанием они вытянули немало денег.
Но так как от слишком частых обращений за советами толкования их истощались, они пустились в дорогу, хуже той, которой шли мы как– то ночью. Она была вся перерыта канавами, частью залита водой, в других местах – скользкая от грязи. То и дело, ушибаясь и падая, я искалечил себе все ноги и выбрался, наконец, на ровную дорогу, как сзади нас нагнал отряд всадников, вооружённых дротиками. Сдержав разгорячённых скакунов, они набросились на Филеба и прочих спутников и, схватив их за горло, принялись избивать, называя святотатцами. Всем надели ручные кандалы, и насели на них, осыпая угрозами: