Метанойя
Шрифт:
Его «крестник», которого он даже не помнил (мало ли он преступников посадил!), уже подскочил к нему и с криком «Бей менятру!» врезал ему по зубам рукояткой пистолета. Николай упал и его стали бить ногами. Подключились и остальные, которые, надо думать, тоже были обижены милицией. Какое-то время Николай старался прикрываться, но после особенно «удачного» пинка в голову, отключился.
Очнулся он в больнице, под капельницей. Кто-то из соседей по палате заметил и позвал медсестру, а та привела доктора. Доктором оказалась высокая худая женщина, которая села на стул возле кровати Николая.
– Здравствуйте. Я ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете?
– Все болит, – прохрипел Николай и понял, что у него выбиты все передние зубы.
– Ну, милый мой, – развела руками докторша, – еще бы не болело. Скажите спасибо, что вообще живы остались.
– Так все плохо?
– Мягко говоря. Судите сами: тяжелейшее сотрясение мозга, перелом четырех ребер, отбитые почки и селезенка, выбит правый глаз, перебиты коленные чашечки, и что там еще внутри творится, мы пока точно не определили.
Только сейчас Николай понял, что смотрит одним глазам.
– Я останусь инвалидом?
– Не буду скрывать, – ответила докторша, скорее всего, передвигаться придется на инвалидной коляске. Это в лучшем случае, если мы не просмотрели каких-то внутренних повреждений.
У Немировича страшно болела голова и он попросил:
– Нельзя ли распорядиться, чтобы мне сделали что-то обезболивающее?
– Распорядиться-то можно, – вздохнула докторша, – да только нет у нас обезболивающих. Еле-еле хватает на операции. Но если есть деньги и кому принести, то я напишу список необходимых лекарств.
– Напишите, – прошептал Николай, хотя знал, что, скорее всего, к нему вообще никто не придет. Единственного друга, Мишку Старостина, убили в перестрелке с бандитами перед самым его освобождением. А больше у него никого и не было. Родители погибли уже давно, еще до того, как его посадили, а жениться он так и не успел. Да и денег у него не было.
– Хорошо, – сказала врач, – список я принесу.
И вышла из палаты. А Коля лежал, смотрел в давно небеленый потолок одним глазом и жалел о том, что его не убили. Как глупо вообще все в его жизни сложилось! Такое хорошее и многообещающее начало, и такой паршивый конец. У него болело все – каждая клеточка тела, но больше всего голова. Такое впечатление, что туда засунули железный прут и ворочали им внутри. Временами он проваливался в некое подобие беспамятства, а потом все начиналось сначала. Он очень хотел умереть, поскольку никаких перспектив своего дальнейшего существования не видел. Ни родных, ни близких, а он – колясочный инвалид в стране, в которой и до здоровых людей нет никому никакого дела. А если рассуждать логично, то умереть вовсе не так плохо. Больше не будет болей и проблем, больше вообще ничего не будет. А значит, и некому будет ни о чем жалеть. Николай был атеистом, он не верил в загробное существование и считал, что небытие лучше любого иного варианта. Хватит, уже настрадался он в этой жизни по горло, чтобы еще и после жизни хоть что-то продолжалось, чтобы и там ничего не закончилось. Ну их в баню и с раем своим и с адом. Он лично никакого рая для себя не желает. Судя по описанию церковников, он там с тоски взвоет уже в первую неделю. А ад… Что ж, свой ад он уже прошел на этой земле. Поэтому, надеялся, что если даже и есть Бог, то уж он-то свое право на небытие заслужил.
И вдруг, возвращаясь из очередного провала, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его руки. Николай открыл глаз и осторожно скосил его в сторону, боясь пошевелить головой. На стуле, рядом с кроватью сидел незнакомый мужчина в накинутом на плечи белом халате. Мужчина выглядел представительно, можно даже сказать – богато. Но не так богато, как совершенно безвкусно наряжаются новоявленные российские богачи, а как выглядит привыкший к богатству какой-нибудь аристократ в сотом поколении. Был он в затемненных очках, но не солнечных, а таких, которые, по рецепту выдают. Очки тоже были дорогие, это было понятно сразу, хотя и не золотые в бриллиантах. На вид мужчине было что-то около пятидесяти – плюс, минус – лет, но выглядел он очень хорошо.
– Здравствуйте, Николай Вениаминович, – поздоровался посетитель, – меня зовут Александр Валерьевич 8 .
– Вы кто? – прошептал Николай, кривясь от боли, – врач?
– Не совсем, но я точно тот, кто может вам помочь. И сейчас я это докажу. Что, очень больно?
– Очень, – не стал скрывать Николай, не понимая, чего от него хочет этот человек. Может, это из милиции? Они же обязаны расследовать такие случаи, а врачи обязаны сообщать в милицию, когда привозят пострадавшего. Но милиционер бы сразу стал ксивой махать. Да и где вы видели таких аристократов в милиции?
8
Те, кто читал роман «Перестройка», конечно, сразу узнали этого персонажа.
И здесь посетитель провел рукой над его телом и этим движением изгнал боль. Совсем изгнал. И это было такое облегчение и такое наслаждение, какого Немирович еще никогда в своей жизни не испытывал.
– Как вы это сделали? – спросил он и не почувствовал боли во рту, хотя осколки зубов явно зацепили разбитые губы.
– Я заблокировал все центры боли вашего тела. Конечно, это не совсем научное объяснение, зато доходчивое. Да и наука здесь, откровенно говоря, совершенно ни при чем. Но, согласитесь, теперь мы можем с вами спокойно поговорить.
Николай машинально кивнул головой и замер в ужасе, ожидая приступа боли. Но боли не было. Голова была чистая и ясная.
– Вы этот, как его, экстрасенс? – вспомнил Немирович модное сейчас слово.
Незнакомец хохотнул:
– Д-а-а, люди во все времена стремились подогнать всё непонятное под понятные схемы. И добились в этом, надо сказать, впечатляющих успехов. Вот, вы сказали «экстрасенс» и, вроде, всем всё понятно. Хотя на самом деле это слово вообще ничего не объясняет. Знаете, есть у американцев такая статистика, согласно которой люди не понимают от 30 до 50 процентов вещей, о которых говорят.
– Ох, уж эти американцы, вечно что-то придумают, словно больше заняться им нечем, – ответил Николай. – Но какая-то правда в этом, конечно, есть. Я, если честно, не верю ни в экстрасенсов, ни экстрасенсам. Жулики они, на мой взгляд. Но то, что вы сейчас сделали, ничем другим объяснить пока не могу.
– Ну и ладно, пусть будет экстрасенс, – покладисто согласился Александр Валерьевич, – так, что, вы готовы к разговору?
– И о чем же будет наш разговор? – поинтересовался Николай, оглядывая взглядом палату, все кровати в которой были пусты. – А где, кстати, остальные больные?
– Я попросил их погулять полчасика, – не стал скрывать укротитель боли, – чтобы ничто не мешало нашему общению.
Немирович только хмыкнул, но не удивился:
– Вы, наверное, из конторы?
– Вы имеете в виду милицию или КГБ? Нет, что вы, я вообще не имею отношения к правоохранительным структурам. Я, так сказать, по другому ведомству служу. Но это сейчас совершенно неважно.
– А что сейчас важно? – машинально спросил Николай.
– Сейчас нам важно определиться с вашим, Николай Вениаминович, будущим.