Метанойя

«И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана».

(Библия, Книга Иова,1:6)

Жгучее солнце Палестины давно перевалило за полдень, жара стала спадать. Люди выбирались из-под глиняных крыш своих небольших приземистых домов, и спешили по делам. Сын Человеческий сидел посреди пустыни и что-то писал пальцем на песке. Песчинки тут же приходили в движение и написанное сразу исчезало. Поэтому, сколь Падший ни старался прочитать, у него ничего не получалось.

Но прервать Мессию, напомнить о себе, он не решался. К тому же, это не имело никакого значения. Падший никуда не спешил. Да и куда спешить тому, для кого столетия подобны этому струящемуся песку? Время для такого существа – это такое понятие, которое он редко учитывает в своих планах.

Наконец, Сын Человеческий поднял голову и сказал:

– Я не понимаю тебя. Ты сам этого хотел, молил Меня о разрешении, придумав заслужить этим Мою милость, хотя не мог не знать, что Я не осуждаю тебя. Или, может быть, ты считаешь, что Я чего-то не знаю?

Сын Человеческий простодушно улыбнулся.

– Ты знаешь, Всеведущий, что я не мог так подумать. Нет ничего такого, что Ты мог бы не знать. Будущее перед Тобой как день вчерашний, когда он прошел.

– Тогда иди, я разрешаю. Но помни границы, для тебя установленные. Перейдешь их – исчезнешь навсегда.

– Я помню, Всемогущий, и благодарю.

Падший исчез, а Мессия так и продолжал сидеть на песке, которому не было ни конца, ни края, и все так же простодушно улыбался, с любовью глядя на людей, суетящихся подобно муравьям где-то там, на краю пустыни, спешащим по своим делам, которые так важны для них. Он понимал их лучше всех: у них так мало времени, жизнь их так коротка! Она подобна осеннему листку, который еще держится на ветке дерева, но даже самое малое дуновение робкого ветерка, сорвет его, оборвет ставшее привычным существование и унесет в неведомые для него дали.

1986 год

В дверь звонили и звонили. Ну, что ты будешь делать! Пришлось Варваре Семеновне, кряхтя (годы!) и ругаясь, вылезать из ванной, где она так хорошо пригрелась в водичке с настоем целебных трав, очень полезных для ее вечно ноющего позвоночника.

– Иду, иду! – крикнула она, накручивая на волосы полотенце и с трудом натягивая халат на мокрое тело. И припрется же кто-то, как назло, в самое неподходящее время! Чтоб его демоны утащили в свои вонючие норы!

Подойдя, наконец, к двери и глянув в глазок, она опять разразилась грязной руганью, но открыла. Этому попробуй не открой!

В квартиру вошел средних лет мужчина, одетый неброско, но дорого. Для тех, кто понимает, конечно.

– Здравствуй, Варвара! – приветствовал он хозяйку.

– И тебе не хворать. Зачем приперся? Я же говорила, что больше не работаю. Что же ты никак не можешь в покое меня оставить, ирод окаянный!

– Ну, хватит уже, а то язык отрежу, – добродушно ответил гость. Но его добродушие не обмануло Варвару, слишком давно и слишком хорошо она знала пришедшего. А потому она тут же заткнулась.

– Может, чаем напоишь гостя? Твоим знаменитым, с травками, а?

– Ну, проходи на кухню, раз уж ты здесь.

Через некоторое время, сидя на табуретке за кухонным столом и прихлебывая настоянный на травах чай, незнакомец, глядя Варваре Семеновне в глаза, сказал:

– Хочешь

ты или не хочешь, но придется тебе поработать, старая. Еще один раз.

Варвара Семеновна, между тем, старой совсем не выглядела. Женщина, на вид, лет сорока пяти, из тех, про которых говорят, что «ягодка опять». Другими словами, выглядела она совсем неплохо. Можно даже сказать, что очень хорошо. Но почему-то на «старую» не обиделась. Да ведь и как обижаться, если, между нами говоря, по факту ей уже за сотню лет перевалило? Она хмурилась, показательно громко гремела посудой, но, понимая, что никуда не денешься, еще раз громко вздохнув, ответила:

– Что нужно делать?

– Работа по специальности, – улыбнулся незнакомец, – есть такой подполковник МВД, а по факту уже практически полковник КГБ. Зовут Николай Вениаминович Немирович, мужчина тридцати девяти лет. Приворожишь, влюбишь в себя, будешь жить с ним. Я должен знать всё, что знает он, в связи с тем расследованием, которое поручат ему при переводе из МВД в Следственный отдел КГБ. Вот его фото, вот адрес и телефон – домашний и рабочий. В пакетике тряпица с каплей его крови. Все поняла? А уж у него от тебя секретов не будет, я же тебя знаю, ты профессионал! – добавил он немного лести. – Кстати, как изюминка для тебя – он девственник.

– Это в тридцать-то девять лет?

– Представь себе!

– Наверное, страшный и вонючий? Или алкаш?

– Ничего подобного, вполне нормальный мужчина. Очень даже симпатичный – высокий, светловолосый. Просто скромный он очень и вас, женщин, боится. Правильно, кстати, делает! Что еще раз показывает, что человек он умный. Глупец всегда падок на женские ловушки. Но уж от тебя-то он не уйдет, с твоим-то опытом да умениями!

– Ладно, ладно, поняла. Посмотрим на это диво. И что потом?

– А что хочешь. Когда клиент будет не нужен. Кто его знает, может, у вас любовь наладится, семья, детки и всё такое. А, кошка зеленоглазая? – загоготал гость.

Варвара Семеновна только презрительно фыркнула. Ну, ведьма, она ведьма и есть.

– Что мне за это будет?

– Свобода.

– Обманешь, поди?

– Клянусь!

– Эх, клятвам твоим веры, конечно, нет, но… ладно, сделаю, поверю тебе еще раз.

Метанойя (др.-греч. ) – «перемена ума», «перемена мысли», «переосмысление» – термин, обозначающий перемену в восприятии фактов или явлений, обычно сопровождаемую сожалением; раскаянием. В христианской традиции имеет значение покаяния.

Декабрь 1983 года

Рабочий день Николая Вениаминовича Немировича подходил к концу, когда ему доложили, что его добивается увидеть немолодая женщина по какому-то очень срочному делу. Честно говоря, он уже очень устал, поскольку день был напряженный. Впрочем, как почти все дни после того, как его перевели во вновь созданный отдел МУРа. Он поморщился, но отказать женщине не смог. Он вообще был очень стеснительным в отношении женского пола. Это была одна из причин того, что он до сих пор не женился. Вторая причина заключалась в том, что, как говорили его коллеги, он был «женат на работе», которая и правда, занимала все его время и все его мысли.