Метель
Шрифт:
Петька пришёл в сознание первым. В затылке беспардонно поселилась тупая и настойчивая боль. В висках назойливо – взбесившимся метрономом – стучало «второе» сердце. На коленях лежали (валялись, покоились, располагались?) осколки разбитых автомобильных стёкол.
«Полная непруха, однако», – ленивой мышкой проползла в совершенно пустой голове вялая мысль. – «То одно, то, понимаешь, другое…. Сперва заблудились практически на ровном месте. Теперь, вот, авария случилась, мать его…. Неспроста это всё. Ох, неспроста!».
Выяснилось, что машина, успешно промяв в молоденьком елово-сосновом лесу широкую просеку, встретилась
Кромешная темнота, резкий, неприятно-колючий ветер, холодный снег в лицо, кровь, лениво капающая из носа.
Петька, досадливо матерясь вполголоса, торопливо нашарил в кармане ментика фонарик, включил, щёлкнув кнопкой, и обомлел:
– Крови-то сколько! Мать моя, женщина усталая! Всё испещрено мелкими капельками…. Или, может, это и не кровь вовсе? Сюрреализм и импрессионизм в одном флаконе, не иначе…
Всё вокруг (всё, без преувеличений!) – крыша автомобиля, близлежащие сугробы и э-э-э…. В общем, ничего другого рядом и не наблюдалось. Короче говоря, крыша машины и снег – рядом с ней – были щедро (щедрей и не бывает!) усеяны спелыми ягодами рябины, упавшими с веток дерева. Очевидно, от сильного удара капота внедорожника о древесный ствол.
Спутники пришли в себя самостоятельно и скоро тоже выбрались из джипа, отплевываясь – соплями и кровью – во все стороны и жалобно постанывая.
– Вот же, профессор хренов! Морда гадкая и скользкая! – от души возмущалась Ольга – Накаркал, сволочь прозорливая…. Мол, не гоните без меры, мальчики и девочки! Где он, интересно, девочек нашёл, урод очкастый?
– Конец моему верному Росинанту, – печально констатировал Нефёдов, нежно поглаживая помятый бок автомобиля. – Не заводится, естественно. Помер, наверное…. Что будем делать, соратники?
Вопрос был – риторическим изначально. Километрах в трёх-четырёх – под холмом – ласково подмигивали-подмаргивали светло-жёлтые огоньки деревушки Шадрино.
– К жилью надо идти! – решительно объявила Ольга. – Чего, спрашивается, тут ловить? Простуду хроническую? Устойчивый насморк? Гнойную ангину? Пардон, но – не нуждаюсь! Мобильная связь так и не восстановилась? Понятное дело, сильнейшие сезонные магнитные аномалии, так их всех…. Ну, вперёд, храбрые шевалье и эсквайры?
– Вперёд, конечно же, – невозмутимо согласился Глеб. – Пьер, морда толстая, гусарская!
– Ну?
– Баранки радостно и упорно гну! Здесь останешься, машину будешь бдительно охранять. Мы скоро. У меня в Ненарадово управляющий – мастер на все руки. Пришлю его, в момент починит авто. Вместе с ним и приедешь…. Лады?
– Лады…
Ольга и Глеб, крепко обнявшись и весело напевая какую-то дурацкую песенку, ушли в направлении деревенских заманчивых огней. Вернее, ушли и растаяли…. Как, впрочем, и сами огоньки…
Неожиданно, словно бы по команде кого-то неизвестного, но, без всяких сомнений, всемогущего, началась настоящая – полнокровная и всеобъемлющая – метель. В смысле, Метель – с большой буквы.
Белые хлопья, неправдоподобно крупные и пушистые, казалось, были повсюду: безостановочно мелькали мутным калейдоскопом перед глазами, надоедливо забивались за шиворот и в уши…
– Вот же, пакость какая мерзкая! – недовольно ругнулся Пётр и тут же зашёлся в приступе лающего кашля, получив в рот приличный снежный «заряд». – Тьфу, тьфу! К-ха! К-ха!
Все стёкла в автомобиле были разбиты, а зажигалку
Время текло предательски медленно, вязкие секунды неохотно превращались в бесконечные минуты, сливающиеся – в свою очередь – в единое, холодно-ледяное целое…
– Да что же это такое делается, а? За что караешь, Господи, своего слугу недостойного? – часа через четыре с половиной взмолился Пётр, молоденьким козликом подпрыгивая перед джипом. – Так и офигеть можно запросто! В том смысле, что обморозить нежные пальцы ног и на всю оставшуюся жизнь заделаться убогим калекой…. Где этот Нефёдов, олигарх недоделанный, так его растак? За это время можно было до Ненарадово раза три дошагать и успешно вернуться обратно. Или они с Ольгой нечаянно заблудились – в этой метельной заверти? Запросто могли, чёрт побери! И что прикажете теперь делать? Покорно и незлобиво замерзать здесь, к такой-то матери? Не нанимался я, уважаемый господин Глеб Сергеевич Нефёдов, сторожить вашу олигархическую колымагу. Извините покорно! Но, действительно, не нанимался…
Неожиданно в небе сверкнула длинная, непривычно-изогнутая светло-зелёная молния, через мгновение – вторая. Секунд через семь-восемь раскатистого и глумливо прогремел самый настоящий гром.
– Ни фига себе! – восхищённо и чуть испуганно выдохнул Петька. – Зимняя метель, сопровождаемая грозой? Да, какой же сложный и странный мир нас окружает со всех сторон! Чудны дела твои, Господи!
Он осторожно постучал замёршей ногой по чёрной покрышке внедорожника:
– Эй, братишка! Пойду я, пожалуй, в Шадрино. Типа – к людям, спасительному теплу и деревенскому уюту. Извини, что бросаю тебя здесь одного – на растерзание безжалостной снежной стихии. Но…. Жить, понимаешь, очень хочется. Так что, бывай! Я обязательно вернусь. Кстати, седельный пистолет я оставлю на водительском сиденье, всё равно у меня нет при себе ни пуль, ни пороха. Зачем таскать явно-бесполезный груз?
Пётр, пригибаясь и прикрывая воротником тулупа лицо от резких снежных потоков-порывов, начал спускаться с холма, идя по наполовину занесённым следам Глеба и Ольги.
– Не заблудимся, чай, – бормотал он себе под нос. – Ага, вон и первый огонёк появился впереди. Шадрино, наверное, не иначе…. Или – Жадрино?
Пройдя, ориентируясь на одинокий, светло-оранжевый огонёк-светлячок, метров триста пятьдесят, Петька остановился как вкопанный: следы товарищей пропали. Резко и сразу, как будто у Глеба и Ольги неожиданно выросли за спинами орлиные крылья, махая которыми, они и улетели – в неизвестном направлении. Вот узенькая тропинка дошла до приметного прямоугольного камня и исчезла, впереди простиралась только ровная, ничем и никем не потревоженная снежная равнина…
– Пади! Пади! В сторону! – из темноты неожиданно вылетела тройка гнедых мосластых лошадей, влекущих за собой неуклюжий кожаный возок, установленный на санях. – В сторону! Прочь с дороги! – надрывался сидящий на облучке кучер, отчаянно орудуя кнутом. – Пади!
Прошло несколько секунд, и возок – вместе с гнедыми лошадьми и сердитым кучером – растворился в метельной ночи, словно бы его и не было никогда…
Глава четвёртая
Венчание и старые развалины