Меткая Пуля
Шрифт:
— Племя черноногих могущественно, — продолжал Серый Медведь, — пиеганские девушки прекрасны…
Канадец быстро перебил его.
— Довольно, вождь! — вскричал он. — Несмотря на все окольные пути, которыми вы подбирались к вашему странному предложению, я понял вас. Никогда я не возьму себе в
подруги индианку! Итак, избавьте себя от труда делать мне дальнейшие предложения, которые ни к чему не приведут. Серый Медведь нахмурил брови.
— Бледнолицая собака! — вскричал он, топнув ногой в гневе. — Сегодня же мои молодые воины сделают из твоих костей боевые свистки, а я буду пить огненную воду из твоего черепа!
С этой страшной угрозой вождь решительно удалился от Меткой Пули, который смотрел ему вслед, пожимая плечами и бормоча вполголоса:
— Еще не все кончено!.. Мне не впервой находиться в отчаянном положении, и всегда мне удавалось спастись… Почему бы мне сегодня не иметь такой же удачи?.. Гм! Это послужит мне уроком, в другой раз я буду осмотрительнее.
Между тем вождь велел приступать к казни; приготовления поспешно заканчивались.
Меткая Пуля с любопытством следил за всеми действиями индейцев, как будто дело касалось не его.
— Да, да, — забормотал он опять, — вижу, ребята, вы готовите все орудия для моей пытки… вот и зеленые ветви, предназначенные закоптить меня, как окорока… теперь вы острите спицы, которые воткнете мне под ногти. Эге! — прибавил он с очень довольным видом. — Вы начинаете со стрельбы из ружья! Посмотрим, искусны ли вы. У! Какой праздник для вас! Порадуетесь же вы, что подвергаете истязанию храброго белого охотника… Черт знает какие странные идеи могут влезть в вашу индейскую башку, но только поторопитесь, иначе я, пожалуй, улизну от вас.
Во время этого монолога человек двадцать воинов из самых искусных стрелков взялись за ружья и встали в ста шагах от пленника.
Началась стрельба.
Пули пролетали в нескольких дюймах от охотника, который после каждого залпа встряхивал головой, как мокрый пудель, к великой забаве зрителей.
Это увеселение продолжалось уже минут двадцать и грозило продлиться еще долго, так как очень забавляло черноногих, когда вдруг на прогалину примчался всадник, кнутом разогнал индейцев, пытающихся преградить ему путь, и, пользуясь минутным оцепенением, которое причинило его неожиданное появление, подскакал к пленнику, спрыгнул наземь, преспокойно перерезал веревки, которыми тот был связан, вложил ему в руки пару пистолетов и снова вскочил в седло.
Все это произошло гораздо быстрее, чем можно описать.
— Ей-Богу! — весело вскричал Меткая Пуля. — Я был уверен, что и на этот раз не умру!
Однако индейцы не таковы, чтобы долго оставаться в бездействии. Когда прошла первая минута изумления, они окружили этих двух людей, с криками ярости размахивая своим оружием.
— Ну-ка! Прочь с дороги, канальи! — крикнул повелительным тоном вновь прибывший, изо всех сил стегая кнутом тех, кто имел неосторожность чересчур приблизиться к нему.
— Теперь пойдемте, — обратился он к охотнику.
— Очень хотел бы, — ответил тот, — но это не так легко.
— Ба! Все-таки попробуем, — сказал незнакомец, хладнокровно вставляя стеклышко в правый глаз.
— Попробуем! — повторил Меткая Пуля. Незнакомец, явившийся так счастливо для охотника, был не кто иной, как граф Шарль-Эдуард де Болье, которого читатель, вероятно, уже узнал.
— Эй! — крикнул граф звучным голосом. — Сюда, Ивон!
— Сейчас, ваше сиятельство, — немедленно отозвался голос; из леса выехал второй всадник и хладнокровно встал возле первого.
Это был Ивон Керголе, камердинер графа.
Странное зрелище представляла эта группа из трех человек, которые оставались невозмутимыми посреди сотни индейцев, яростно ревевших вокруг них.
Граф, со стеклышком в глазу, гордо приосанившись на своей лошади, с надменным взором и презрительно оттопырив губу, осматривал замок своего ружья.
Меткая Пуля, с пистолетом в каждой руке, готовился дорого продать свою жизнь, а слуга просто ждал приказания напасть на дикарей.
Взбешенные смелостью белых, индейцы подстрекали друг друга криками и жестами немедленно отомстить безумцам, которые так легкомысленно дались им в руки.
— Очень некрасивы эти индейцы, — сказал граф. — Теперь вы свободны, любезный друг, больше нам тут нечего делать, поехали.
Он взмахнул рукой, чтобы толпа расступилась.
Но черноногие двинулись вперед.
— Берегитесь! — вскричал Меткая Пуля.
— Полноте! — возразил граф, пожимая плечами. — Разве эти негодяи осмелятся остановить меня?
Охотник поглядел на него с таким видом, как будто не знал наверняка, с кем имеет дело, с сумасшедшим или с человеком в здравом уме, до того он был поражен этим странным ответом.
Граф пришпорил лошадь.
— Его убьют, — пробормотал Меткая Пуля, — но какой молодец! Не отстану от него, что бы там ни было.
Действительно, опасность грозила нешуточная, индейцы, сомкнув свои ряды в плотную массу, готовились к ожесточенному нападению на трех смельчаков.
Нападение, вероятно, имело бы роковые последствия, так как европейцы, ничем не защищенные от ударов противников, не могли надеяться на спасение.
Тем не менее граф был убежден в противном; не обращая внимания на враждебные действия и крики краснокожих, он подъехал к ним с моноклем в глазу.
Надо сказать, что со времени появления графа индейский вождь, точно окаменев при взгляде на него, оставался неподвижен и не сводил с него глаз, очевидно, чем-то глубоко взволнованный.
Вдруг, в ту самую минуту, когда индейцы уже прицеливались из своих ружей и вкладывали стрелы в луки, Серым Медведем, по-видимому, овладела внезапная решимость, он бросился вперед, взмахнув бизоновым плащом и крикнул громким голосом:
— Остановитесь!
Покорные воле вождя, черноногие воины тотчас повиновались.